– Не впускай меня в свою жизнь слишком сильно.
Ах, Бог ты мой, неужели это я была такой невероятно мудрой еще совсем недавно, когда только-только разгорался невинный костерок, превратившийся потом в грозный пожар, сжигающий нас в пульсирующий пепел?
– Не впускай…
Но кто бы мог подумать, что все будет развиваться так стремительно? Короткая интрижка двух людей, живущих в разных городах, неожиданным взрывом смела последние остатки морали и смысла, толкнув нас друг другу в объятья.
Хотя какая тут может быть мораль? Особенно в нашем с тобой случае…
У нас есть всего несколько дней в сезон. Зима, весна, лето, осень стали измеряться не температурой за окном и не бременем одежды, а промежутками между встречами и разлуками. Один раз в три месяца я приезжаю в твой город. Город, где у тебя есть своя жизнь, свои друзья, свои интересы, в конце концов, свои романы.
Но мы позволяем себе на невыразимо короткий промежуток времени забыть о том мире, который существует без нас. Забыть во имя наслаждения, которым нам суждено потом болеть до следующего моего приезда.
Вернувшись, сдавая отчет о командировке, я все еще буду хранить вкус твоих губ и тепло твоих рук. Потом эта память начнет гаснуть, растворяться, блекнуть… Но окончательно исчезнуть ей не суждено, как бы ни старалась я утопить тебя в веренице событий, дней, людей, случайных знакомых и – пусть теперь добавится этот пункт – неслучайных любовников.
– Рано или поздно так должно было случиться, – ты отрываешься от моих губ и смотришь на меня со странной смесью усталости и нежности. – Тебе нужен человек, к которому ты будешь ехать сюда. И нужен человек, к которому ты будешь возвращаться. Возвращаться ты будешь к другим. А приезжать сюда…
Ты не договариваешь… Все и так понятно. Слова – только оболочка, бессмысленное сотрясение воздуха звуком, который стремится угнаться за мыслью. Поэтому лучше промолчать. И промолчать так, чтобы эта тишина была громче и полнее всех сказанных фраз.
Как-то ты сказал, что любящие люди получают чувственное удовольствие даже от тишины. Прав ты был, тысячу раз прав… Что может быть более возбуждающе, чем эта бесшумная, бессловесная, бесконечная дуэль взглядов, когда и так понятно, что мужчина и женщина хотят друг друга и готовы друг для друга? Но они тянут, тянут, тянут эти мгновения перед тем, как сверкнет молния и начнется гроза. Но не шумная и холодная, а страстная и нежная.
И сейчас мы молчим. Молча целуемся, молча дарим ласки, даже без стонов и глубоких вздохов. Это та часть любви, где ярость и страсть уравновешивают друг друга. И твою ярость я понимаю. Мало какой мужчина согласится делить женщину с другим. Это инстинкт самца. Инстинкт собственника. Инстинкт вожака. А сейчас в тебе схлестнулись в бешеной схватке уверенный, гордый, независимый, самодостаточный мужчина и первобытный человек, готовый порвать любого, кто посмеет стать на его пути обладания самкой. Пусть даже самка свободна по стилю жизни и по праву, данному ей этим же самым мужчиной.
Как бы то ни было, мы не боги. И даже не полубоги. Зов тела сильнее зова разума, когда двое обнаженных любовников снова и снова бросаются друг другу в объятия, снова сходят с ума на несколько жалких мгновений, растягивающихся в часы, снова умирают и воскресают.
Впившись пальцами в твои волосы, откинув голову назад, я бесстыже наслаждаюсь твоими ласками, твоим языком, горячо и уверенно скользящим ниже и ниже. Наверное, так и должно быть: боль души и наслаждение тела сплетаются в неразрывный клубок, настолько плотный, что иногда невозможно понять, где тонкая грань, отделяющая одно от другого. Независимо от того, что сейчас чувствуешь ты, я эгоистично впитываю в себя каждое мгновение нашей близости.
А впрочем, не ты ли учил меня тому, что постель – это разумный выбор эгоистов, когда "эго" – это двое, когда наслаждение другого человека и есть твое наслаждение, когда в каждое движение вкладывается больше смысла и радости, чем иногда может вместить в себя один день? Или одна жизнь… Или…
Мое тело становится все тяжелее и тяжелее, а потом – совершенно неожиданно – эта тяжесть куда-то испаряется и я словно отрываюсь от земли, летя навстречу солнечному свету, слепящему и сжигающему.
– Любимый… Любимый…
Слова, которые я не имею права произносить, признавшись в измене. И слова, которые я имею право произносить как женщина, которая испытывает неземное блаженство в объятиях мужчины. Мужчины-любовника. Мужчины-друга. Мужчины-коллеги.