Хотя, если вспоминать, как развивались наши отношения, наверное, надо поставить эти слова в обратном порядке. Сначала коллега. Ироничный, дерзкий, необычный. Дающий мне возможность ошибаться в той работе, где я была еще неопытна. И оставляющий мне эту возможность по сей день. И в работе, и в любви.
Потом пришла стадия друга, когда я поняла, что могу рассказать тебе куда как больше, чем положено двум людям, связанным всего лишь общим делом. Я делилась с тобой своими снами и идеями, а ты читал свои стихи. И как-то, засмотревшись на твои губы, с которых стекали рифмованные строки, я поняла, что безумно хочу почувствовать вкус твоего поцелуя… И кто может противостоять желанию молодой и настырной женщины?
Так случилось, что однажды я проснулась на твоей груди. И тогда казалось, что одноразовая связь так и останется единственным проявлением слабости людей, не сумевших удержать себя в строгих правилах когда-то придуманных человечеством рамок. Но вслед за этой ночью пришла еще одна. И еще…
Я, наверное, долго буду вспоминать тот погожий апрельский денек, когда мы встретились в парке и пошли погулять. Просто погулять, без всяких задних мыслей. Рассеянно глядя вокруг, я неожиданно для себя самой почувствовала просыпающееся во мне желание. Кто знает, что было тому виной – флюиды, витающие в воздухе, твой одеколон или банальная нехватка любимого мужчины, хотя к тому моменту мы проводили вместе все свободное время. Я подняла глаза, поймала твой взгляд и поняла, что наше желание обоюдно.
Развернувшись, мы помчались прочь из парка, словно боясь растерять эту страсть. Не добравшись до кровати, скинув одежду, мы занимались любовью на ковре в твоем кабинете. Вновь и вновь доводя меня до крайней точки, ты сдерживался из последних сил. Это чувствовалось по твоим напряженным мышцам, по твоему лицу, по твоим стонам. И когда нас обоих одновременно закрутил вихрь восторга, ты шептал только два слова, повторяя их по замкнутому кругу на разный мотив:
– Моя женщина… Моя женщина… Моя…
И я понимала, что в эти слова ты вкладываешь единственную правду для нас двоих.
"Ты – моя женщина, я – твой мужчина. Если нужно причину, то это причина", – пульсировали во мне слова старой песни "Наутилуса Помпилиуса". В тот момент, когда люди, объединенные страстью, сливаются вместе, никакие другие правила уже не действуют. Это применимо и к отношениям с тобой, и к другим моим мужчинам, сколько бы их еще ни было в моей жизни. Но неизвестно, буду ли я их ценить так, как тебя. А ты все еще важен мне, как это ни парадоксально для меня самой. Если мне и суждено когда-то стать стопроцентной стервой, к чему у меня есть все задатки, то о тебе я сохраню самые нежные воспоминания…
Воспоминания о том, как тогда еще незнакомый мужчина в галстуке, завязанном каким-то хитрым узлом, вычитывал написанные мной документы, сопровождая каждый язвительным комментарием и тут же делая заметки на полях, даже не спросив у меня разрешения.
О том, как я тебя ненавидела в тот момент и как резко отреагировала на твое предложение поужинать вместе.
О том, как ты все-таки утащил меня в китайский ресторанчик, где нам подавали совершенно непроизносимое блюдо, настолько острое, что мы выпили как минимум два литра минералки.
О том, как ты проводил меня до дома и ограничился всего-навсего поцелуем руки.
О том, как нам пришлось вместе разгребать одну на редкость занудную работу и как мы, отрываясь от наших бумажек, начинали смотреть друг на друга совсем не с рабочим интересом.
О том, как ты меня провожал первый раз на автовокзал и кричал водителю: "Командир, еще пять минут, я еще с любимой не расцеловался!".
О том, как я вернулась и ты сжал меня крепко-крепко в объятьях.
О том, как незаметно мы стали друг для друга близкими и в то же время такими далекими людьми.
Я ненавижу расстояния. Возможно, для кого-то они и становятся лучшим испытанием на прочность чувств. Но это подходит тем, кто расстается не часто. А когда разлука становится для тебя повседневностью, на нее смотришь куда как жестче и злее.
Не имея права быть ревнивыми и не требуя друг от друга никаких обязательств, мы волей-неволей спрашиваем сами себя, когда нас разделяют сотни километров: "А с кем сейчас мой любимый человек?". И иногда собственное воображение подсовывает картины, которым лучше бы и не быть…
Но кто ты такой, чтобы говорить мне слова упрека?
И кто такая я, чтобы говорить такие же слова тебе?
Встречаясь, мы не задавали друг другу дурных вопросов. Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь. Так говорил Екклесиаст.
Что толку нам знать о других, если главная ценность друг для друга – это мы?