Выгнувшись в дугу, она запускает пальцы в мои волосы, потом кладет ладони на плечи – и невероятным рывком подтягивает к себе. Губы вновь сплетаются с губами, наслаждение трясет нас обеих, тела становятся воздушными, и мы взлетаем куда-то в бесконечность, отрываясь от земли, от мира, от вечности, отражаясь в расширяющихся зрачках…
* * *
… в расширяющихся зрачках я ловлю то чувство, которое, быть может, и не удастся больше увидеть мне в своей суматошной жизни. И возможно, уже завтра от этого вечера у меня останутся только сладкие воспоминания, постепенно бледнеющие под натиском повседневной суеты, но я никогда не забуду этого женского голоса, жарким шепотом врывающегося мне в уши:
– Да! Да! Какая ты…
* * *
– … какая ты восхитительная! Ну же, еще… Ты…
* * *
– … ты изумительна, ты…
* * *
– … ты потрясающа! Да кричи же, меня возбуждает…
* * *
– … возбуждает твой голос, твои волосы, твои глаза, твой запах. Ну же…
* * *
– Ну же… Аааа…
* * *
– Ааа…
* * *
А выйдя через пять минут из комнаты, наспех приведя себя в божеский вид, мы не найдем там ни девчонок, ни хозяйку квартиры. Нас благоразумно решили оставить одних.
Потому что когда наслаждение велико и всеобъемлюще, никто не может стать у него на дороге. Сметет и уничтожит.
Через полчаса, сидя недалеко от дома Люды, в кафе, мы сплетали пальцы над дымящимися чашками кофе и все не могли оторвать друг от друга взгляд, зная, что совсем скоро это сумасшествие пройдет, и мы снова станем волчицами-одиночками, хищницами, готовыми в случае чего перегрызть глотку кому угодно.
В том числе и друг другу.
Но это «скоро» наступит еще не сейчас.
Не сейчас…
Не…
июнь 2004 г.
Искушение Маврикия
«Рабынь привезли!»
Разносится по побережью звонкий голос глашатая, размазывая жару по потным лицам, отражаясь от окон домов, от тяжелых дверей, от панцирей городских стражей. Отражается – и вновь возвращается на пристань, скользя по волнам навстречу входящему в гавань тридцативесельному «Аргусу». Мощен корабль, неприступен как крепость, темен от штормовых волн, потрепавших его за неполных два десятка лет, что бороздит он морские просторы.
«Золото привезли!»
На носу, возвышаясь, подобно лишней мачте, стоит, расставив широко ноги, сам Маврикий Зубоскал – пират и дебошир, каких мало. Но остров встречает его радостно. Маврикий – это всегда полные кабаки, дармовая выпивка, а иногда и раздача ценных подарков. Щедр пират, когда возвращается со знатной добычей. И по лицу его видно, что недаром исчез он на целый год. А где был все это время – одному Посейдону ведомо. Вываливаются на причал торговцы со своим товаром: никогда Маврикий не скупится и не торгуется. Разборчив пират, но коли вещь стоящая – купит, глазом не моргнув. А ему что: небось, в трюме мешки с золотом лежат. Серьга в ухе не абы какая, железная. Металл дорогой, редкий.
«Подарки привезли басилею на зависть!»
Не стесняясь, вопит глашатай. Что Маврикию здешний басилей, правитель и властитель судеб! Тоже зависит он от пиратских набегов, и закрывает глаза на то, что ведут они себя как хозяева. А иначе не будет струится в казну тоненький ручеек золота, греющий басилееву душу. Опять же, с каждого набега Маврикий ему наложницу отдает поразвлечься. А в женщинах пират толк знает. Полгода назад подарил Аккою-купцу девицу такой красоты и умений, что Никомос, первый силач острова, только зубами скрипел от зависти.
Девица, впрочем, оказалась покладистой и сговорчивой. Не дешевой, конечно: пришлось Никомосу покопаться в своих кладовых в поисках достойного подарка, чтоб и ему она втайне от всех внимание уделила. Но какая там тайна на острове, где все у всех на виду! Теперь хоть и рабыня, а ведет себя как хозяйка: разгуливает по дому Никомоса вся в золотых украшениях. А поздним летом, когда воздух становится тягуч, словно мед, и каждый звук от одного конца острова в другой разносится легко, словно стремительный Гермес направляет его своим жезлом, долго не могут уснуть почтенные жители острова, ибо несутся из окон дома Никомоса такие сладострастные вопли, что впору восковые затычки в уши вставлять по примеру гребцов Одиссея.
«Аргус» в порту!»
Осип глашатай, надорвал звонкий голос, не кричит уже, а каркает. А на пристани народу – глазом не окинуть. Улыбаются мужчины, кокетливо прихорашиваются женщины, рвутся вперед любопытные дети, расталкивая толпу, жадно шаря глазами по палубе: кто здесь Маврикий-пират?
А он, улыбнувшись широко, делает жест рукой – и прямо с борта корабля несутся в толпу драгоценные камни и золотые монеты. Ревет восторженная толпа, несутся с берега приветствия, а Маврикий с ленцой кивает своим матросам, и они начинают прыгать на землю, тут же расстилая ковры и выкладывая на них товар. Походи, народ, не скупись!