Отсюда, с мостика, хорошо видны японские броненосные крейсера, которые гонятся за нами строем пеленга, постепенно набирая ход. Хорошо здесь, просторно, не то что та проклятая Чемульпинская лужа, где «Варяг» был вынужден идти по фарватеру, как паровоз по рельсам — ни шагу вправо, ни шагу влево. А тут глубины великолепные, если что не так, то тонуть будет комфортно. А японские броненосные крейсера, все дальше и дальше уходили от пяти броненосцев первого боевого отряда.
Контр-адмирал Ларионов, который вместе со мной вышел на крыло мостика, некоторое время смотрел в бинокль на японские броненосцы, которые вот-вот должны были подойти к точке поворота, если, конечно, вице-адмирал Того не желал таранить полуостров Ляотешань. Потом он повернулся и крикнул в открытый люк командного пункта:
— Василий Васильич, будь любезен, врежь «Микасе» «Фортом» аккурат между трубами. Но только по высокой траектории.
— А что не «Осой»? — отозвался капитан 1-го ранга Остапенко.
— Далековато для «Осы», да и толку с нее меньше! Не жадничай — увидишь кое-что интересное… — Командир «Москвы» кивнул, и контр-адмирал потянул меня за рукав внутрь рубки. Сказать честно, тогда я не понял почти ничего из их разговора… Как можно ударить броненосец фортом — ведь это сухопутное укрепление? И при чем тут осы? И почему мы должны уйти с такого удобного для наблюдений мостика?
Но хозяева тут Ларионов с Остапенко, и они лучше меня знают, что тут можно делать, а что нет. Едва только мы успели скрыться внутри и вахтенный закрыл за нами люк, как коротко взвыла сирена. Потом раздался ужасный грохот, корабль затрясся, и все снаружи заволокло плотными клубами белого дыма. Да, такой «Форт» лучше пересидеть внутри. Когда дым снесло назад, вахтенный снова выпустил нас с контр-адмиралом наружу. Высоко в небе, склоняясь к японской эскадре, набирал высоту ракетный снаряд. Да какой там снаряд — снарядище, длиною, наверное, сажени в три-четыре и калибром, как у мины Шварцкопфа. Забравшись высоко-высоко, выше облаков, он развернулся и камнем начал падать в сторону японских броненосцев.
ТОГДА ЖЕ И ТАМ ЖЕ.
ЭБР «МИКАСА».
Вице-адмирал Хейтхатиро Того.
Когда сигнальщик доложил, что наш флот с кормовых углов атакуют три русских корабля, то я поначалу ему не поверил. Возможно, что это мое неверие стоило жизни тысячам сынов Ямато. Увидев, что происходит, я пришел в ужас.
Эти русские открыли огонь с запредельных дистанций, в девяносто-сто кабельтовых. Они убивали мои бронепалубные крейсера, как волки режут овец — один за другим. Какие же у них орудия, если они могут стрелять на такую огромную дистанцию со скорострельностью револьверных пушек. Что у них за снаряды, если после десятка попаданий идет на дно корабль в три тысячи тонн водоизмещением.
Удивляла их меткость — всплески от падающих снарядов имели малое рассеивание и ложились очень кучно. Теперь мне понятно, что стало с отрядом контр-адмирала Уриу. Если эта троица не побоялась напасть на весь наш флот, то что ей шесть кораблей, к тому же не самых сильных.
Озадачивало нас еще одно — вчера мы успели убедиться в том, что русские взрыватели тугие и для их срабатывания обязательно нужны попадания в броню. При ударе об воду они не взрывались. Наши фугасные трубки, наоборот, очень чувствительные и срабатывают, едва коснувшись препятствия, будь это поверхность воды или нежный шелк. Снаряды этих русских кораблей взводились при ударе о воду, но взрывались не сразу, а через некоторое время, когда снаряд успевал уйти на несколько ярдов под воду. Мои корабли один за другим выходили из строя, садясь на корму, с поврежденными винтами и рулем.
На «Касаги» вспыхнул пожар в кормовом пороховом погребе, наверное, русский снаряд попал прямо в элеватор. Я велел передать на «Идзумо» приказ развернуться «всем вдруг» и атаковать наглецов. Надеюсь, господин Камимура выполнит свой долг.
Но пока сигнальщики возились с флажками, пока их поднимали — русские успели превратить в пылающий костер мой последний бронепалубник — «Читосе», и сами собрались совершить левый поворот. Они были прекрасны в своем убийственном великолепии — их остроносые корпуса разрезали море, как катана режет шелковый платок, подброшенный в воздух, а не сминали его неодолимой тяжестью металла. Вряд ли корабль, способный развить такую скорость, обладает сколь-нибудь значительным бронированием.