Сначала я не понял, - А почему бы вам самим этим не заняться, господа потомки? - Или есть какие-то сложности?
Поручик кивнул, - Вот именно, сложности... За сто с лишним лет столь архаичные машины, такие, как на этих миноносцах, совершенно вышли из употребления. Так что теперь никто из наших и не сообразит, как с ними управиться. Разве что брать эти миноносцы на буксир катером. У вас все это получится гораздо быстрее и надежнее.
Думал я недолго. Ну, а что, в самом деле, ведь добро пропадает, вполне исправные миноносцы нам достанутся даром, и русскому флоту еще послужат. Лейтенантов на такое дело посылать не по чину, а вот мичмана в самый раз, вот они стоят, два бездельника, оба легко раненные. Шиллинг и Балк. Две команды и два командира. Подзываю их к себе, - Слышали, господа офицеры? - Считайте что это первое ваше самостоятельное задание. - козырнув, мичмана исчезли будто их и не было. Им сейчас придется побегать - найти старшего офицера Степанова и старшего механика Лейкова. Ведь без них они не смогут набрать свои команды. Отпустив мичманцев, я продолжил вглядываться в подходящего к нам "Адмирала Ушакова". С первого взгляда корабль особо не впечатлял. Всего одна короткая и очень широкая труба - у "Варяга" таких труб четыре, а у "Аскольда" - аж пять. Хотя то, как он к нам бежал, показывает совсем неплохие скоростные качества. Шпирона как такового нет, форштевень атлантического типа. Когда я обратил на это внимание поручика Бесоева, тот ответил, что, дескать, в историю военно-морского искусства попали лишь два полных адмирала-идиота. Один - австрийский, который пошел на таран в битве при Лиссе, и другой - итальянский, который позволил австрийцам себя таранить. И больше ни разу. В остальных случаях шпиронами топили лишь свои корабли во время неудачного маневрирования. Сейчас не то, что на таран, на дистанцию выстрела из минного аппарата броненосец или крейсер не подпустит корабль своего класса. В том смысле, что все наши минные аппараты, это бесполезные в бою, и к тому же крайне опасные игрушки. Для крейсера они могут еще пригодиться, к примеру, для того, чтобы быстро утопить невооруженные неприятельские пароходы. Но тут, если по уму, и одной скорострельной четырехдюймовой пушки хватит за глаза и за уши.
А вот "Ушаков", в смысле вооружения, больше похож на маленький броненосец, бортовых орудий у него нет, есть две двухорудийные башни. Сразу за носовой башней восемь толстых наклонных труб. Не знаю что это, наверное, что-то подобное тому, чем убили "Асаму", хотя по ней стрелял вроде не "Адмирал Ушаков", а "Москва". Минные аппараты тоже есть, правда не нашего детского калибра, а эдак примерно двадцатидюймовые, длиною саженей в пять. Надо будет потом спросить, там обычные мины, или что-то особенное, если уж даже в наше время корабли на минный выстрел сойтись не могут. И не повернуть их никак, ширины корабля не хватит, а ведь там еще и надстройка...
Нет, с этим так просто не разберешься. Только вот, как у него с огневой мощью, четыре ствола не маловато будет? - И тут жизнь, через какого-то дернутого на всю голову самурая сама дала мне ответ. На берег, прямо напротив нас, на рысях вылетела японская конная батарея. На что они рассчитывали - до нас их снаряд если и достанет, то сильно не прицельно, на пределе дальности. Хотя и нам им ответить нечем, несмотря на то, что наши пушки подальнобойнее будут, но в боекомплекте у нас стараниями умников из-под Шпица одни бронебойные, которые по фугасному действию недалеко ушли от болванок. Это если взрыватель сработает.
Я поднял к глазам бинокль, маленькая пилюля которую втихаря сунул мне поручик Бесоев, помогла, и теперь голова совсем не болела. Восемь полевых пушек, зарядные ящики уже отцеплены, японский офицер поднял саблю... Очередь, пушки с берега выстрелили одна за другой. Оказывается, я ошибся, определяя дальнобойность этих пушек. Их снаряды не долетели до нас четыре-пять кабельтовых, и бесполезно лопнули при ударе об воду, выбросив густые черные облака шимозного дыма. Я уже собирался дать команду ответить японцам из неповрежденных орудий правого борта, но тут произошло то, что удивило меня до глубины души. Причем не только меня, наш начарт лейтенант Зарубаев при виде сего действа так и остался стоять с открытым ртом.
Обе башни "Адмирала Ушакова" повернулись в сторону берега, стволы их орудий взметнулись вверх... и выпустили очередь, подобно картечнице Нортфельда. Мы с лейтенантом даже не успевали сосчитать выстрелы. Несколько мгновений, и на берегу воцарился настоящий ад. Японская батарея окуталась вспышками разрывов, совершенно не похожих даже на разрывы наших шестидюймовых снарядов. Когда дым развеялся, японской батареи на позиции уже не было - лишь изуродованные обломки и несколько разбросанных тел указывали на то, что она находилась там минутой-двумя назад. В отдалении билась в агонии смертельно раненая лошадь. И все...
Отличное и поучительное зрелище для наших британских "друзей", которые, наверняка, наблюдают за всем происходящим в бинокли. Наверняка коммодор Бэйли отпишет своему начальству о том, что ему довелось увидеть, и гордые британцы будет вести себя почтительнее с кораблями под андреевским флагом. И я понимаю своего коллегу, капитана 1-го ранга Иванова - если сразу не научишь себя уважать, так потом на тебя каждая собака будет лапу задирать.
Солнце уже клонилось к закату, когда отряд наших кораблей подошел к Чемульпо. Чуть накренившийся "Варяг" стоял на якоре у острова Идольми. Рядом с ним - "Адмирал Ушаков", держащий берег под прицелом своих орудий. Нам уже известно, что японцам на пальцах довольно доходчиво разъяснили пагубность чрезмерных понтов. Ну, и мы, если что добавим.
На подходе к Идольми отряд разделяется. "Североморск" занимает позицию рядом с "Ушаковым", наведя свои орудия на берег. "Алтай" и "Енисей", как заботливые няньки, отворачивают влево, к "Варягу" - спасать и лечить. Четыре БДК строем кильватера, что называется "под гром литавр и бой барабанов", входят на внутренний рейд.
Милях в трех за Идольми, черноморцы, "Новочеркасск" и "Саратов", отваливают от строя и делают поворот вправо, все вдруг, на восемь румбов. Идут к берегу строем пеленга, сбрасывая скорость. Задача у черноморского батальона - занять высоту 233, юго-восточнее Чемульпо, потом, оставив там заслон и самоходную артбатарею, зачистить от японских захватчиков город и порт. Мы идем дальше, на полном ходу обогнув стоящих на якоре стационеров, проходим траверз порта. У причалов видны японские пароходы, что вчера вечером и ночью сбросили в Чемульпо десант. Но нам не сюда. Показываем "Тэлботу" средний палец и уходим за мыс, на котором стоит Чемульпо, пусть англичане гадают, чем мы там занимаемся. Все, приближаемся к точке высадки, мне пора к ребятам, вниз, в трюм.
Внизу, несмотря на вентиляцию, чадный соляровый угар от работающих на холостом ходу дизелей. Еще немного и будет настоящая душегубка. На моей машине уже укреплен большой андреевский флаг, чтобы все видели - кто идет, и свои и чужие.
Наконец распахиваются десантные ворота, впуская в трюм свет дня, и я ныряю в командирский люк своей машины. Механик газует, и вот мы уже плывем, раздвигая волны. До берега километра три, не меньше. Наша первая цель, перерезать железную и, как бы это сказать помягче, шоссейную дорогу на Сеул, проходящую у подножья высоты 186. Согласно вводной в самом начале операции группа спецназа ГРУ высадилась в окрестностях указанной высоты и повредила линию связи, идущую из Чемульпо в Сеул. Ибо, нефиг. Пусть япошки думают, что именно они победили. Ну, а мы должны будем закрепить их успех, и занять саму высоту, установив там артиллерийскую батареи. А потом одной ротой двигаться на Сеул, в котором, по нашим данным, находится до полутора тысяч японских штыков. Но, где наша не пропадала!
Справа от нас, примерно в километре, по берегу скачет японская конная батарея. 75- мм фугасный снаряд или шрапнель на удар - довольно неприятный подарок. Стрелять же по ним с положения вплавь - чистая показуха - только напрасный расход боеприпасов. Но о них хорошо позаботились на "Саратове". Два десятка "градовских" снарядов, и вот уже на вспаханном взрывами берегу никого нет. Все, дальше не до них, берег приближается.