Он ответил не сразу – все равно его рот был занят. Но наконец поднял голову.
– Ты когда-нибудь слышал о Премии Бернхема?
– Конечно, – ответил я. – А кто не слышал?
Премия Бернхема была, возможно, единственным событием предыстории, которое понимал каждый чудак от Дакот до свободного штата Нью-Гэмпшир – вероятно, потому, что то было последнее событие предыстории. В начале своего первого срока[20] в качестве президента Марк К. Бернхем пообещал премию в один триллион долларов любому, кто решит Проблему смертности: то обстоятельство, что, несмотря на всю его денежную мощь, богатство, десятки спортивных автомобилей и шикарные ухоженные серебристые усы, он и все остальные на планете, включая его любовницу Уитни Хеллер, самую известную в мире девушку, обладательницу «ног, развязавших Вторую гражданскую войну» и «улыбки, которая расколола союз», умрут.
Марк К. Бернхем поклялся победить смерть. Но смерть, как оказалось, была более чем готова принять вызов.
Глаза козла светились в лучах рассвета.
– Я родился в исследовательских лабораториях военной базы «Лагуна-Хонда» благодаря команде биологов Альберта Коуэлла…
– Альберта Коуэлла? – Я перебил его. – Того самого Альберта Коуэлла?
– Нет. Другого Альберта Коуэлла, из Сан-Франциско, с целой армией неврологов под началом, – огрызнулся козел. Я не мог избавиться от мысли, что он был довольно обидчив для существа, которое регулярно пердело от синтетики. – Их целью было найти способ проводить трансплантацию мозга между людьми. Они полагали, что человеческое тело может стать оболочкой, а мозг можно перенести в новое тело, как только старое начнет дряхлеть. – Он снова пожал плечами. – Они начали с испытаний на животных. На крысах. Затем на козах. Они бы перешли к приматам, но вскоре начались отделения штатов… да и сам президент Бернхем умер. И Уитни Хеллер тоже. Расплющило мусоровозом в Сан-Франциско, в двух милях от лаборатории, где я был зачат.
Я знал, что президент Бернхем и Хеллер погибли во время беспорядков, но не знал, где и как.
– Ты хочешь сказать, что у тебя человеческий мозг?
– Нет, слава Богу. – Голос козла прибавил в громкости. – Они поместили мозг в тело моего отца, и это его погубило. Он не мог даже смотреть на своих детей. Он не мог прикоснуться к матери своих детей. – Он отвернулся, и я притворился, что не замечаю, как он ткнулся носом в подушку, чтобы вытереть влагу с ноздрей. – Ты знаешь, как тяжело иметь такого отца? Отца, который тебя стыдится, страшится самого твоего вида?
– Я вообще не знаю, каково это – иметь отца, – ответил я.
– Тебе повезло. Они совсем не такие, как о них говорят. – Козел оглядел меня с ног до головы, как будто само мое существование доказывало, что отцы – это вообще чушь. И, по правде говоря, у меня никогда не возникало даже мысли об отце. Мне, пожалуй, даже нравилось то, что не пришлось ни с кем делить свою маму.
«Ты и я, Траки, против всего мира, – говорила она. – Один плюс один равняется всему, и неважно, какой чепухе вас учат в школе. – Она была права. – Но если вычесть один? Тогда ты снова на нуле».
– Прости меня, – сказал я.
Козел сделал неопределенный жест копытом.
– Мы не были близки, – сообщил он. – Но после его смерти команда внесла некоторые коррективы. Примерно сорок процентов моего мозга состоят из нервной ткани человека. Остальные шестьдесят процентов – au naturel[21].
Этот козел был всего на сорок процентов человеком, но говорил он лучше, чем сто процентов людей, которых я знал. Я так ему и сказал.
– Во время распада США я укрылся в заброшенной библиотеке, – продолжал он. – Я проглотил почти все книги на ее полках, за исключением тех, которые просто не мог переварить. От Борхеса, к примеру, у меня тяжесть в животе. От Мелвилла обычно бывают газы. Разумеется, сначала я читаю книги, – быстро добавил он.
– Итак, раз ты пережил распад США, то тебе должно быть…
– Почти пятьдесят, да[22], – ответил козел. – Трагический побочный эффект гибридизации моего мозга. Мне приходилось наблюдать, как умирают все, кого я когда-либо знал: мои двоюродные братья и сестры, какими бы тупыми они ни были, мои тети и дяди, даже сводные братья и сестры. – Он тихо, скорбно заблеял. – Каждый год мне кажется, что он будет для меня последним. Я спрашиваю себя, как долго это может продолжаться? У меня сердечная аритмия. Занозы в копытах. Суставы болят, ты не поверишь, как. Мое обоняние уже не то, что прежде. Раньше я мог бы унюхать гниющее болото за полмили отсюда. – Он влажно принюхался, словно демонстрируя, насколько его силы ослабли. – Я много раз думал о том, чтобы покончить со всем этим. О да. Не проходило и дня, чтобы я не подумывал о самоубийстве. Но как? Анатомия не позволяет мне держать ружье. Кроме того, у меня нет денег, чтобы его купить. Конечно, я подумывал о таблетках. Но даже сумей я подхватить их копытами, нет никакой гарантии, что это сработает. Козлы созданы едва ли не всеядными. В свое время я мог переваривать металлические ограждения и целые листы стекловолокна. Представь, что глотаешь пузырек таблеток только лишь для того, чтобы потом тебе на пару часов стало дурно. Какое разочарование.
20
Фактически спустя целый год после того, как он впервые вступил в должность: о премии было объявлено 2 февраля 2037 года.