Наконец его ноги отыскали долгожданный выступ. Оттолкнувшись от шпиля, он прижался спиной к отвесному склону и с тревогой посмотрел наверх. Цеп голубовато-белой молнии выдавил Линден из темноты. Ее ноги находилась на уровне его головы.
Линден сползла на выступ, и Кавинант подхватил ее, чтобы она не оступилась и не упала в пропасть. Впрочем, доктор Эвери и в аду осталась бы верной самой себе.
– Кавинант! – Ветер унес крик в сторону, и он едва разобрал слова. – С вами все в порядке?
– Прижимайтесь к скале! – прокричал он в ответ. – Мы должны отыскать вход в расщелину!
Линден резко кивнула.
Сжав левой рукой ее ладонь, он развернулся спиной к обрыву и осторожно зашагал на запад. Молния, вспыхнувшая над головой, осветила на миг неровный выступ в два-три фута шириной, за которым клубились облака и зияла чудовищная бездна.
Молот грома ударил его в темя, вызвав приступ сильного головокружения. Кавинант пошатнулся, теряя равновесие. Ветер и дождь, словно дикие псы хаоса, набросились на него, подталкивая к пропасти. Но рука Линден служила ему спасительным якорем. Он прижался к скале, как к возлюбленной на ложе, и, переведя дыхание, медленно двинулся дальше.
Вспышки молний озаряли путь. Всматриваясь сквозь дождь, Кавинант пытался отыскать начало расщелины. Внезапно впереди мелькнула темная вертикальная полоса – широкий шрам на лице утеса.
Он с трудом удержался на ногах, когда, свернув за край скалы, оказался в бушующем потоке. Вода в ручье доходила до колен, а дно устилала скользкая щебенка, покрытая грязью. Втащив Линден в расщелину, Кавинант протолкнул ее вперед и, цепляясь руками за камни, побрел навстречу стремительному течению.
Рев ветра сменился заунывным воем. Очередная вспышка молнии осветила узкое ущелье, которое рассекало склон горы. Вода ревела на порогах, вскипала пеной и проносилась мимо камней, теснившихся на дне расщелины.
Одолев сотню футов, Кавинант и Линден взобрались на большой валун. Дождь слепил глаза. Вода с шипением проносилась внизу, осыпала их брызгами. Но Кавинант об этом не думал. Он мог думать только об отдыхе – небольшой передышке после острых приступов головокружения и мучительных пыток высотой.
Через несколько минут Линден придвинулась к нему и прокричала в ухо:
– Что будем делать дальше?
Он пожал плечами. Усталость сковала его разум ледяным оцепенением. Однако Линден была права; они не могли оставаться здесь вечно.
– Нам надо отыскать тропу! – ответил он, стараясь перекричать вой ветра. – Она начинается где-то в этом ущелье!
– Вы хотите сказать, что не знаете дороги?
– Я спускался здесь десять лет назад!
Кроме того, во второй раз он вышел из забытья уже в подкаменье Мифиль, куда его перенес Мореход Идущий-За-Пеной.
Лицо Линден озарилось заревом молнии. В пелене дождя ее губы, глаза и нос казались размытыми пятнами.
– Что будем делать, Кавинант?
Воспоминание о Мореходе, веселом друге Великане, пробудило в нем новые силы. Опершись на плечо Линден, он поднялся на ноги и спрыгнул в поток.
– Попробуем идти дальше. Возможно, я вспомню дорогу. Она без колебаний спустилась в воду и, схватив его за руку, и прокричала:
– Не нравится мне эта буря! Я чувствую, что она какая-то не правильная!
Не правильная? Кавинант с удивлением посмотрел на нее и смущенно пожал плечами. Для него эта буря ничем не отличалась от других природных катаклизмов, и он не понимал того, о чем говорила Линден. Но постепенно смысл ее слов дошел до Кавинанта. Буря пробуждала в ней инстинктивную неприязнь, и поэтому Линден считала ее не правильной.
Она уже обогнала его на целую голову. Пока он оставался слепым и глухим к тому, что воспринимали его чувства, Линден полным ходом настраивалась на Страну. Десять лет назад он тоже обладал этим даром и знал, как точно тело реагировало на истину и ложь, на жизнь и смерть, на целостность и разложение. Кавинант мог отождествляться с предметами и явлениями природы: с деревьями, камнями, дождем и ветром. Но теперь он чувствовал только холод, усталость и боль, словно силы бури не имели больше доступа к его сознанию. Словно он остался без души…
Кавинант угрюмо зашептал проклятия. Он не понимал, чем вызвана задержка в развитии его чувств. Неужели он перестал быть в гармонии со Страной? Неужели болезнь и время лишили его этой удивительной чувствительности?
«Ад и кровь! – подумал он с обидой. – Если Линден видит то, что ускользает от меня, мне просто нечего здесь делать…»
На него накатила старая тоска неизлечимо больного человека. Он старался отогнать ее прочь, боясь, что Линден снова начнет тревожиться о его самочувствии. Однако этот стыдливый страх еще больше усиливал обиду и злость на собственную несостоятельность. Он не хотел показывать ей шрамы своей души – свои печали, сомнения и слабости. Впрочем, Линден было не до него. Повернувшись к верховью ущелья, она с тревогой вглядывалась в сырую мглу. Кавинант последовал ее примеру и сквозь ливень уловил далекий проблеск желтого пламени.
Огонек медленно приближался, спускаясь по склону ущелья. Вспышка молнии позволила Кавинанту понять, что это был факел в руке человека. В наступившей тьме загрохотали раскаты грома. Ветер завыл над головой, как голодная волчица. Но странное пламя продолжало пылать, несмотря на ливень и канонаду бури.
Когда незнакомец с факелом приблизился, они рассмотрели его тщедушную сутулую фигуру. Мокрая одежда старика подчеркивала нездоровую худощавость. Струйки воды, стекавшие с всклокоченных седых волос и бороды, придавали морщинистому лицу жутковатое сходство с физиономией невменяемого психа. Он искоса смотрел на Линден и Кавинанта, словно они воплощали видения из самых страшных его кошмаров.
Кавинант держался спокойно и уверенно. Он молча кивнул старику. Линден украдкой дернула его за рукав, как будто хотела предупредить о какой-то опасности.
Незнакомец вытянул перед собой правую руку и растопырил пальцы. Кавинант повторил этот жест. Он понимал, что встреча со стариком могла оказаться уловкой Фоула, но они с Линден нуждались в убежище, пище и информации. В данный момент он принял бы помощь любого человека – и особенно того, кто мог сберечь пламя факела под проливным дождем. Когда он выставил перед собой ладонь искалеченной руки, на его пальце сверкнуло обручальное кольцо.
Лицо старика исказила гримаса ужаса. Он что-то пробормотал и отступил на шаг. Его дрожащий палец указал на кольцо Кавинанта.
– Белое золото? – прокричал он визгливым голосом.
– Да! – ответил Кавинант.
– Неужели это ты, Полурукий?
– Да!
– И ты можешь назвать свое полное имя?
Кавинант постарался, чтобы каждое слово дошло до старика через вой бури и грохот грома:
– Юр-лорд Томас Кавинант, Неверящий и Обладатель белого золота!
– О Иллендер! – воскликнул мужчина, задыхаясь от благоговейного восторга. – Неужели это ты, Хранитель Жизни?
– Да!
Старик сделал еще один шаг назад. Какое-то мгновение желтоватое пламя факела освещало его испуганное лицо. Внезапно он повернулся и зашагал вверх по ручью, упрямо сражаясь с потоками воды и грязи. На ходу он оглянулся и поманил их за собой.
– Кто это? – чуть слышно спросила Линден.
– Не знаю, – ответил Кавинант.
Она посмотрела ему в лицо:
– Вы доверяете ему?
– А разве у нас есть выбор?
Прежде чем Линден успела ответить, он оттолкнулся от валуна и побрел по воде следом за стариком.
Его рот скривился от кислого привкуса слабости. Напряжение прошлых недель превратило Кавинанта в одряхлевшего мужчину. Тем не менее свет факела помогал ему находить камни и выступы на скалах, за которые он мог держаться, а в трудных местах Линден подталкивала его в спину. Уровень воды в ручье продолжал подниматься, но они неуклонно продвигались вперед.
Через некоторое время старик свернул в расщелину, уходившую вправо от ручья. После небольшого пологого подъема малоприметная тропа устремилась круто вниз. Грубые ступени, вырубленные на скалистом склоне, вывели их на дно глубокого каньона.