Я захожу в дом. Лили — одна из тех женщин, которая имеет все — счастье, красоту, любовь и богатство.
На ней надето длинное до щиколоток платье, поддерживаемое воротником-петлей на шеи. Это одно из тех платьев, которые я точно знаю стоит бешеных денег. Увидев на ней такое платье, если бы я до сих пор работала налоговым инспектором, то отправилась бы к компьютеру, чтобы посмотреть совпадают ли налоговые отчисления ее мужа с уровнем расходов, но эти времена в прошлом.Сейчас у меня такое чувство, будто сотрудником налоговой службы Ее Величества я была в другой жизни или в своих мечтах.
Я улыбаюсь ей.
— Поздравляю. Я слышала, что ты беременна.
Она потирает живот и довольно улыбается.
— Да, спасибо, Элла. Как ты поживаешь?
— Хорошо, — отвечаю я.
— Джек ждет тебя. Он в своей берлоге, т.е. в кабинете. Не хочешь сначала выпить чего-нибудь, прежде чем идти к нему?
— Нет, спасибо, — вежливо отказываюсь я.
Лилиана выскакивает в холл и кричит:
— Тетя Элла, тетя Элла.
Она одета в розовую юбку и футболку, на которой жирным шрифтом написано: «Моя мать думает, что она Босс». Я опускаюсь перед ней на корточки.
— Ой, посмотри, как ты выросла после нашей последней встречи.
— Это было вчера, — презрительно отвечает она, фыркая.
— Боже мой. Да, это было действительно вчера.
— У меня какашки сегодня были синего цвета, — вдруг заявляет она.
— О!— восклицаю я.
— Лил, — выговаривает ей мать, — что я тебе говорила— не рассказывать всему миру о цвете какашек?
— Тетя Элла не весь мир, — спорит Лилиана с безупречной логикой. Она поворачивает свое милое личико ко мне. —Мои какашки были из сахарной глазури.
Я распрямляюсь и смотрю на Лили.
— Она вчера была на дне рождения Томаса и объелась голубой глазури с торта-паровозика с вагончиками, — объясняет Лили.
Я растеряна, но я начинаю хихикать, поскольку звучит это мило.
— Где же дядя Дом?— требует ответа Лилиана.
Смех тут же замирает у меня в горле.
— Я... я понятия не имею, — произношу я, хотя сама мысль меня очень печалит, причем гораздо больше, чем я ожидала.
— Лил, тетя Элла пришла к папочке. Не задерживай ее, — Лили смотрит мне в глаза с обнадеживающей улыбкой. — Ну же, Элла. Его кабинет в конце коридора.
— Увидимся, Лилиана, — говорю я девочке, направляясь по коридору.
— Я тоже хочу пойти к папочке с тетей Эллой, — слышу я жалобный голос Лилианы.
— Нет, ты не можешь пойти.
— Почему не могу?— требовательно спрашивает шалунья.
Я уже не слышу ответа Лили, потому что прошла вглубь, или они перешли в одну из других комнат. И у меня возникает мысль — я не часть этой семьи и похоже никогда не буду. Я останавливаюсь на мгновение перед дверью в конце коридора, сделав глубокий вдох, стучу.
Дверь тут же открывается.
— Входи, — радушно приглашает меня Джек.
На нем черная футболка и серые джинсы, и должна признать в его присутствие я начинаю нервничать. Он такой большой и выглядит устрашающе, как Дом, но у него нет изъянов, нет слабостей. У него нет таких секретом, которые вызывают у меня грусть. Он одним из тех непробиваемый, осмотрительных и сдержанных людей. Он всегда представлялся мне главой всей семьи. Он охраняет семью, с такой же яростью, как львица охраняет своих новорожденных детенышей.
Горе любому, кто попытается обидеть его родных.
— Спасибо, — спокойно говорю я, делая шаг в широкий с деревянными панелями кабинет, с мягкими коврами, тяжелым деревянным стол в углублении, с другой стороны стоят дорогие кожаные диваны. Здесь, словно в воздухе присутствует запах богатства и чувствуешь себя в безопасности. Внешний мир остается за окном. Здесь же Джек—Король, и отсюда он управляет своей империей.
Он жестом указывает на диван.
Я иду за ним,еле переступая ногами, превратившимися в желе, кожа покалывает иголками от нервного напряжения. «Перестань, — говорю я сама себе.— Тебе нечего бояться. Я на стороне Джека и не хочу никак задеть Дома. Я люблю его, но с ним что-то происходит, что-то очень болезненное, мучительное, и я просто хочу ему помочь».
— Я как раз собирался выпить. Не хочешь присоединиться ко мне? — спрашивает он.
Я начинаю трясти головой, а потом прихожу к выводу, что мне нужно что-нибудь покрепче, чтобы успокоиться.
— Я буду тоже, что и ты.
— Я буду виски, — говорит он, я киваю.
Он подходит к бару-тележке, наливает на два пальца виски в два стакана и идет в мою сторону. Пока он пересекает комнату, последние лучи вечернего садящегося солнца из окна попадают ему на лицо, и я снова поражаюсь насколько красивы все братья Иден.