К тому времени, когда я возвращаюсь, Масджид уже перенес тело и смыл любые следы крови. Теперь время платить. Масджид идет за мной в мечеть, остановившись на улице, чтобы полить водой из бутылки на руки и потереть их друг о друга. Потом достает маленькую бутылочку, от которой пахнет спиртом, выливает жидкость из нее на руки и жестикулирует в сторону мечети.
Он внимательно осматривается, даже несмотря на то, что был здесь раньше сотню раз. Может ли он знать, что Хантер здесь, всего в паре метров? Я силой напускаю на лицо пустое выражение, а потом соблазнительно улыбаюсь, иду к Масджиду и тянусь к его ремню. Нужно отвлечь его.
Он бьет меня по руке.
— Оставь драму, Сабах. Это бизнес. Просто ляг.
Я сглатываю в попытке увлажнить пересохшее горло и делаю, что он велит. Он взглядом ищет тени, даже когда двигается надо мной. Я пялюсь на потолок за его плечом и даже не пытаюсь притворяться. Вскоре он кончает, и я лежу на месте и жду, пока он уйдет.
Он останавливается в дверях, освещаемый слепящим солнцем полудня.
— Будь осторожна, Сабах. То, что ты делаешь, опасно, и не только для тебя.
А затем уходит.
Я остаюсь с вопросом о том, как много он знает и, что он с этим будет делать. Ответы не слишком приятные.
ГЛАВА 10
ХАНТЕР
Тьма в этой маленькой промозглой комнатке гнетет. Зловоние смерти подавляет. Время останавливается. Не смею двинуться из-за угла, почти не смею дышать. Не знаю, что там задумала Рания, но я даже не могу ей помочь. Просто дышать — мучительно. При смене положения по моему телу распространяется жгучая боль. Только я начал поправляться, проявлять некое подобие подвижности, но теперь — нет. Я вернулся к тому состоянию, в котором был, когда меня впервые ранили. Хреново. Но, по крайней мере, я знаю, что мое присутствие здесь — все еще тайна.
А потом я внезапно не один. Сначала я его чую. Кровь, неприятное мыло, пот. Я сжимаю боевой нож и напрягаюсь. У меня достаточно сил для одного выпада, и я должен сделать всё правильно. Я не вижу ничего, не вижу даже фигуры в тени. Я чувствую его рядом и подминаю ноги под себя медленными скользящими движениями.
У него низкий хриплый голос.
— Я не сделаю этого, друг. — Английский с сильным акцентом. — Почему ты тут?
Я не знаю, что сказать.
— Сабах, она…
— Ты убил Ахмеда?
— Да.
— Зачем?
Я колеблюсь, понимая, что от моего ответа зависит моя жизнь.
— Чтобы защитить себя. Защитить Сабах. — Я осторожно использую ее вымышленное имя.
— А ты сможешь защитить ее от себя? — Его голос небрежен, но я чувствую угрозу.
— Я пытаюсь.
— Пытайся лучше. — Он нарочно шаркает, чтобы я знал: он уходит. — Абдул… он скоро ее убьет. Он зло. Дьявол в оболочке мужчины. Он жаждет тех вещей, которых жаждать не следует. Она откажется, и он ее убьет. Я оставляю тебя в живых, чтобы ты смог его остановить.
— Так и будет.
— Да, будет. А иначе я заставлю умирать тебя медленно. — Я даже не чувствую, как он двигается, но внезапно мне в грудь утыкается острие. Мой нож встречается с его плотью в ответ на его угрозу, чтобы он знал: я не совершенно беспомощен; он не дрогнул, не дрогнул и я.
— Она не для тебя, Американец. Даже не думай.
А потом он действительно уходит. Я больше не чувствую его запаха. Неопределенное количество минут спустя я слышу шаги и голоса. Его и ее. Он говорить что-то, что я не улавливаю, а потом еще что-то о том, что это всего лишь бизнес, и чтобы она легла на спину. Желудок сжимается, нож, зажатый в кулаке, дрожит. Я знаю, что сейчас произойдет, и хочу просто к чертям умереть, чтобы не слышать этого.
Фокусируюсь на дыхании, на медленных неглубоких наполненных агонией вдохах. Слышу шорох ткани, шлепки плоти о плоть, мужское ворчание и затем — продолжительный стон освобождения. Меня почти выворачивает наизнанку. Чтобы удержать горькую желчь, мне приходится сжать зубы. Я ненавижу это жжение в груди. В эту секунду я готов убить любого. Каждого блядского человека в этом мире, кроме Сабах. На короткий промежуток времени я даже ненавижу ее за то, что она позволяет этому случиться. За то, что она шлюха. За то, что преодолела мои стены и забралась в мое сердце, где мне приходится заботиться о ней. А я не хочу. Не хочу чувствовать этот горящий ад ревности и ненависти.
Он уходит, сказав что-то об опасности. Я слишком расстроен, чтобы переводить. Я чувствую ее, вдыхаю ее запах.
— Ты в порядке, Хантер? — спрашивает она.
— Нет.
Ее руки касаются моего плеча, ощупывают его.
— Тебе больно?
— Да. — Она берет мои руки в свои и сжимает.