Тогда он старается ненавидеть себя — за то, что оказался в таком положении. За то, что ничего не помнит и, главное, ни на что не способен. Но он Малфой — он не может быть виноват.
Остаётся направить всю свою энергию — отрицательную, конечно, но другой и нет, — на ненависть к войне. Страшной, беспощадной… И далее по списку.
Драко выдыхается слишком скоро. У него нет сил, нет эмоций, нет жизни.
Прямо как говорила Грейнджер.
Спустя несколько дней Драко осознаёт, что кое-что меняется.
Теперь он хочет остановить Грейнджер каждый раз, когда она пересекает порог и взмахивает палочкой, не тратя ни секунды. Он хочет мирно и тихо начать разговор, когда она прикасается к нему. Он хочет услышать её голос, когда она задумчиво щурится, вглядываясь в его раны.
— Твои ладони не заживают, — роняет Грейнджер, и Драко поспешно кивает. Во рту мгновенно пересыхает, и он не успевает воспользоваться возможностью начать разговор. Она уже думает о другом.
— Ты же разминаешь ноги каждый день? — это даже не вопрос, поэтому она не ждёт ответа, а тут же переходит к кормлению.
— Ханна придёт вечером, чтобы помазать… — Драко переводит дыхание и молчит, ожидая продолжения, а когда слышит его, предпочитает не реагировать. — … метку.
Она собирает вещи и уходит. Только осматривает комнату напоследок, ни на секунду не зацепившись взглядом за Драко, как будто он — лишь один из предметов интерьера.
Следующие две недели Драко всё чаще проводит ночи без сна. Сначала раздумывает о том, что Грейнджер, должно быть, привыкла к тому, что он молчит, и теперь больше не ожидает ответа. А потом вспоминает её дрогнувшие пальцы, скользнувшую по губам неловкую улыбку, нарочито расправленные плечи, и приходит к выводу, который должен был быть очевиден с самого начала.
Гермиона Грейнджер всё-таки нервничает в его присутствии.
***
В этот раз всё идёт не так с самого начала.
Когда она заходит, Драко сидит, опираясь локтями о колени, но, услышав звук, резко поворачивается всем телом в сторону двери, Грейнджер не ожидает этого, поэтому мешкается на пороге. Первое заклинание действует лишь на пару секунд позже обычного, но этого достаточно, чтобы изменилось всё.
Во-первых, она здоровается с ним:
— Доброе утро, — и тут же осекается.
Но его тело уже ловит сигнал и реагирует не самым обычным образом. Впервые за долгие месяцы Драко пытается встать. Просто внутри распрямляется пружина, которую сжимали очень долгое время, возможно, с самого детства.
Ноги, само собой, не выдерживают. Колени подгибаются почти сразу, но и Грейнджер реагирует молниеносно: момент — и она уже держит его, скрестив руки за спиной, а Драко практически висит на ней, не имея возможности даже ухватиться и помочь самому себе.
К счастью, ещё через мгновение усилиями Грейнджер он оказывается на кровати, а она — напротив, тяжело вздыхает и смотрит на него ошарашенно. В её глазах — немой вопрос, который явно готов обрести форму, но Драко чувствует жгучее желание предотвратить это.
Он поддаётся вперёд — Грейнджер дёргается назад, но он — к их общему удивлению — оказывается быстрее. Его губы едва ли касаются её рта, но именно это даёт Драко ещё одно лишнее мгновение. Грейнджер замирает. Он успевает подумать, почему же она настолько заторможена: это шок или усталость?
Драко пользуется ситуацией и крепко прижимается к губам Грейнджер, не задумываясь о том, что бывают хорошие и плохие поцелуи, и даже не чувствует особого наслаждения.
А затем понимает, что Грейнджер не пытается вырваться — хотя бы потому, что он и не удерживает её. Она всё ещё там, рядом с ним. И она отвечает на поцелуй.
Грейнджер целует его торопливо и так серьёзно, как будто совершает необходимую процедуру, которая очень нужна и настолько же неприятна. Драко не нравится ассоциация с очередным методом лечения — он не болен. Поэтому он старается перехватить инициативу, хоть это и сложно из-за того, что он даже обнять её толком не может.
Но он готов бороться с трудностями.
Его правая рука ложится на её плечи, и он крепко обнимает её за шею, прижимая к себе и одновременно углубляя поцелуй. Какое-то мгновение Драко чувствует, как Грейнджер старается вывернуться, но не преуспевает и лишь скользит по кушетке, из-за чего их колени сталкиваются, а затем хватает его за левое предплечье.
Он мысленно благодарит Мерлина. Его левая рука настолько слаба, безжизненна и бесполезна, что он совсем не знает, куда её деть, но тут она находит своё предназначение.
Волна облегчения и спокойствия накрывает Драко с головой. Целоваться с Грейнджер приятно. У неё мягкие губы и тёплый, влажный рот, который она приоткрывает, словно приглашая.
Он не думает, куда и уже тем более почему.
Наверное, если бы Драко постарался, он бы понял, почему сам делает это. Целуется с Грейнджер, да. Это сложно произнести даже у себя в голове. Но причины — они на поверхности. Он проводит больше трёх месяцев, видя ежедневно только трёх людей. И лишь одна из них затрагивает что-то в его разуме и — как признаться в этом? — в его душе. И в конце концов, ему восемнадцать, и он молод, и у него горячка, то накатывающая волнами, то уходящая прочь. Возможно, он всё-таки болен.
Безумен.
Но это не мешает ему целовать Гермиону Грейнджер.
А вот почему ничего не мешает ей?
Этот вопрос будет мучать его следующие три недели, когда ему сначала станет хуже, а потом намного лучше; когда он впервые за долгое время испытает дикий голод и жажду; впервые сам заговорит с Ханной и вспомнит ещё одну сцену из того дня, который, казалось, был практически полностью стёрт из его памяти…
========== Часть 3 ==========
Он бежит по коридору и задыхается. В воздухе пыль и запах гари, на языке кислый вкус разлившихся где-то зелий, пыльных страниц и, главное, — страха.
Стены уже не просто вибрируют, а по-настоящему трясутся и грозятся вот-вот обрушиться, а снаружи мелькают разноцветные вспышки. Повсюду раздаются крики. Но им везёт — слава Мерлину, хоть в чём-то, хотя бы на долю секунды — им везёт! И нужный коридор пуст, и остаётся таким ровно до того момента, как они занимают позиции и успевают наложить Дезилюминационные чары.
Драко стискивает виски и старается собраться. Палочка матери слушается паршиво, а Крэбб и Гойл не просто мешаются под ногами — они невероятно раздражают его каждую чёртову секунду. Драко чувствует боль, ярость, страх, отчаяние — столько всего сразу, что сил просто нет.
Он хочет свою палочку. И ту дурацкую диадему, которая так срочно понадобилась Поттеру.
Вокруг — хаос и ад. Каждый либо бежит, либо сражается. Либо уже мёртв. И только Поттер, преследуемый верными собачонками, мчится в выручай-комнату, чтобы найти диадему.
Значит, она важна.
Значит, она нужна и Драко.
В ушах шумит, а перед глазами пелена, но он без проблем открывает Выручай-комнату спустя несколько минут после того, как туда заходят Поттер, Уизли и Грейнджер. Он пытается двигаться тихо и, заметив Поттера, испытывает облегчение.
Но реакция Драко уже не так хороша: он позволяет Крэббу и Гойлу влезть в разговор, пока его собственный голос ужасно дрожит, и Драко совсем не может собраться с мыслями.
Он знает, что должен вернуть контроль над ситуацией, но перепалка набирает обороты — и отбирает драгоценное время. Затем Крэбб обрушивает часть стены, Драко пытается его остановить, и…
— Кому важно, что ты думаешь, Драко? Я больше не подчиняюсь твоим приказам. Для тебя и твоего папаши наступил конец.
Драко отступает, и, кажется, даже Поттер на мгновение запинается. Но вмешивается Уизли, а затем из ниоткуда выскакивает Грейнджер, посылая в Крэбба оглушающее заклятие.