Так что…
Они не останавливались. Я не мог одолеть их, они оба были вооружены. У меня был только один выбор. Я даже не задумывался и не колебался ни секунду. В мгновение ока я вытащил спасательный жилет из-под навеса, прицепил его на руку, и перемахнул за борт в бурлящее море.
Попав в воду, я стал погружаться в кромешную черную бездну, полную пузырьков. Используя руки, дергая и брыкаясь, пытался всплыть вверх, вырвавшись на поверхность глотнул воздуха. Я знал, когда прыгнул за борт, что море неспокойно и коварно, но в свете три четверти Луны оно выглядело, словно я оказался в центре кипящего черного мазута.
К счастью, это было в конце июля, вода была холодной, но еще не сковывала мышцы холодом. Я бы сказал, что вода была чуть более пятидесяти градусов по Фаренгейту (100С). В такой температуре человек может выжить нескольких часов, потом наступает переохлаждение, и то человек может выжить, если одет в спасательный жилет или за что-то держится.
На мне был GPS трекер, и я знал, что Престон или Даллас сообщат о случившемся Джеку, и он придет мне на помощь. Но может пройти несколько часов. Я мог бы выжить, но как насчет Вивьен? Она не была крупной и высокой, и шок от падения в воду заставил ее наглотаться соленой воды. Я с отчаянием осмотрелся вокруг.
Пока ты в полном одиночестве не окажешься среди бескрайней воды, ты не поймешь насколько ты мал и ничтожен. Я напоминал себе пробку, качающуюся на бескрайнем, беспокойном ландшафте, на котором больше ничего не было, ни одной чертовой хрени. Он проглотил все.
Ее нигде не было видно.
Я позвал ее по имени, но двигатель лодки заглушал мои крики. Я успокаивал себя тем, что она не боится воды и хорошо плавает, что она молода, сильна, и зацепив рукой спасательный жилет, я стал быстрее плыть к месту, где она упала.
Но по правде говоря, я был в ужасе. Мне никогда не было так страшно. Во мне бушевал адреналин, паника только усиливала скептицизм, я не верил, что это реально происходит со мной.
Я вспомнил слова отца, который говорил: «Не метаться, парень. Держись сколько сможешь, как поплавок. И, бл*дь, не перебирай руками, ты охлаждаешь тело, пользуйся ногами. Тебе нужно сохранять тепло. Сохраняй тепло своего тела, берегите его…», но мои руки и ноги сами собой двигались в сторону. Я не задумывался сохранять тепло.
Больше уже не слышался звук мотора, и я перестал плыть. Барахтаясь в воде, я позвал ее, и стал слушать. Ничего. Где она, мать твою? Сердце так колотилось, что я слышал, как его стук отдается в ушах. Я знал, что если не доберусь до нее в ближайшее время, она умрет.
Я повернулся вокруг, всматриваясь в темные, беспокойные воды, надеясь и молясь. А потом я увидел ее. Она недавно покрасила волосы в самый ужасный оранжевый цвет, я ненавидел его, но сейчас он светился над водой, как водоросли в лунном свете.
Господи!
Она была лицом вниз! Как куклу, которую бросили в волны.
Мать твою, Вивьен! Ты планируешь утонуть молча.
Быстро работая ногами, я подплыл к ней и захватил в медвежьи объятия ее безжизненное тело. Меня это напугало, она была на себя не похожа. Схватив ее за руку, я перевернул ее лицом вверх. Все еще держась за нее, я поднырнул, вынырнув с другой стороны, теперь ее спина лежала на моей груди.
Ее глаза были закрыты, кожа холодная и синеватая, и ее голова склонилась на бок. Я сжал ее предплечья, чтобы разблокировать ее дыхательные пути. К моему ужасу, я прижал ее с такой силой, что услышал треск. Я испугался не сломал ли ей ребра. «Сломано ли у нее ребро или нет не имеет значения, если она мертва», — сказал голос у меня в голове.
Внезапно я испытал самый жуткий страх.
Не знаю, как мне удалось такое проделать с усиливающимися волнами со всех сторон и бесконечными брызгами, ударяющими нам в лицо, но я крепко схватил ее, зажал ей нос и стал дуть в рот, одновременно нажимая на ее диафрагму тридцать раз дважды в секунду. Я продолжал проделывать это, пока она не стала кашлять, и ее вырвало соленой водой, и она начала глотать ртом воздух.
Я почувствовал прилив такой радости. Быстро надув спасательный жилет, я стал массировать ее дрожащее тело, поближе прижимая ее к себе. Она медленно возвращалась к жизни. Первое, что она сделала, черт побери, извинилась.
Меня это так разозлило.
— Заткнись, Вивьен, не смей извиняться. Мы же пообещали друг другу, что никогда не будем извиняться. Мы необузданные, помнишь?
— Я не могу поверить, что мы пойдем на корм акулам, — сказала она, в ее голосе не было страха. Возможно, от того, что она была в шоке.
— В этих водах нет акул, они слишком холодные для них, — ответил я, яростно растирая ей руки. Я знал, что спасать нас будут еще не скоро.
— Вот так и заканчивается моя жизнь, — сказала она с удивлением.
Ее слова с такой силой ударили меня в грудь, словно я свалился с лошади.
— Ты же не умираешь. Перестань нагонять, черт побери, драматизм.
Она слегка повернула голову и посмотрела на меня с грустью.
— Я чувствую себя такой идиоткой. Это самая глупая вещь, которую я когда-либо совершила. Я не могу поверить, что умру из-за своей собственной глупости, — прошептала она, но к ней пришла еще одна мысль. — О Боже, Дом. Я была такой эгоисткой. Ты тоже умрешь.
— Ни один из нас не умрет. Джек скоро прибудет сюда.
— А что если он не приедет? Он не любит меня, ты же знаешь, — сказала она.
— Перестань говорить глупости. Почему он тебе не нравится?
— Ты такой дурак, Дом.
— Он приедет.
— Что если он не поспеет вовремя?
— Он поспеет, — сказал я, отплевываясь соленой водой.
— Прости, малыш.
Я почувствовал гнев.
— Прекрати извиняться. Я бы сделал опять тоже самое.
— Если я умру, ты выйдешь за другую?
— Я никогда не женюсь ни на ком, кроме тебя, Вивьен.
— Я не вынесу этого, если ты выйдешь.
— Послушай, черт побери, не будем об этом, хорошо?
— Ты обещаешь?
— Я обещаю.
— Я вернусь и буду преследовать тебя, если ты так сделаешь.
— Ты не умрешь, поэтому это глупая дискуссия.
— Но, если я все же умру. Не влюбляйся больше ни в кого.
— Ты не умрешь, — сквозь зубы отвечаю я.
Она не переставала говорить больше часа, потом мы оба в основном молчали. Мы только проверяли, живы оба или нет. Я продолжал поглядывать на часы каждые несколько минут. Никогда так медленно не тянулось время. Я перестал чувствовать свои ноги, мне казалось, что уже прошло несколько часов, поэтому с силой стал ими двигать.
Вивьен больше не дрожала, в ней появилась какая-то странная вялость. Я знал, что в таком состоянии она долго не продержится. Я перевернул ее к себе, прижав к груди. Движения мне давались уже с трудом, но я не знал, что еще сделать, чтобы ее согреть.
— Не двигайся, если не хочешь. Даже не двигай ногами. Оставайся на месте и сохраняй свои силы, — сказал я ей.
— Боюсь, Дом. Я боюсь умирать, — ее голос дрожал от волнения.
— Нет, ты не х*я не умрешь. Я не позволю.
— Мое свадебное платье. Ты так и не увидишь меня в свадебном платье, — простонала она мне в шею.
Неприятный привкус океана был у меня во рту.
— Я бл*ть увижу тебя в свадебном платье, даже если мне придется похоронить тебя в нем, — зарычал я.
Она хихикнула слабо и лениво. Она ускользала. Я чувствовал это так же, как мои руки настолько онемели, что я не мог их чувствовать.
— Это не больно, как я думала. Я больше не боюсь. Это тихо и спокойно, на самом деле, словно ты падаешь во что-то мягкое и темное.
Я крепче ее схватил.
— Вивьен, ты должна бороться. Останься со мной.
— Эй, малыш! Посмотри на эти огни. Они прееееекрасны.
— Какие огни?
— Ты не видишь их?
— Нет.
— Ох, мне жаль тебя. Они оооочень красивые.
Я опустил взгляд на ее лицо, оно было каким-то одухотворенным, не таким, когда я обнаружил ее, но заставшим. Я пришел в ужас.
— Вивьен, посмотри на меня, — закричал я, но она находилась в таком восторге от этих призрачных огней, что не хотела поворачивать голову в мою сторону. Я схватил ее за подбородок и повернул к себе ее лицо. Ее глаза были стеклянными и пустыми, казалось, они были не способны сфокусироваться на мне. Она издала небольшой, бессвязный звук, то ли неудовольствия, то ли раздражения.