Симбиоз процветал. Хмель всё плотнее окутывал яблоню, а та продолжала тянуться к солнцу. Спустя несколько лет показалось, будто она доросла до края небес, где было маловато воздуха, отчего дышалось с трудом. Но на самом деле, это корсет из одеревеневших стеблей Хмеля начинал душить молодую яблоню.
Но даже заметив это, Ранетка просто сказала себе, что красота требует жертв.
Впрочем, дышать становилось всё труднее: корни еле-еле прокачивали соки сквозь сжатую в тисках грудь. Это означало, что выше вырасти уже не удастся. Следовательно, и выполнить последний уговор с Хмелем не получится, а без этого он не уйдёт. Сколько же он попросил в последний раз? Миллион листьев? Миллиард?.. Ранетка подумала, что могла бы умолять его, но какой выйдет скандал, какое унижение! Нет, такой позор ей не пережить.
Сознание мутнело с каждым днём. Ранетка была рада этому, ведь вместе с ним уходили и сожаления, и страх. Она вспомнила, что так и не вырастила ни единого яблочка. Но тут же поняла, что это и к лучшему, ведь молодым росткам не удалось бы прорваться к солнцу сквозь вьющиеся заросли, окружившие подножье её ствола.
«Зато я буду украшена листвой ещё много лет после смерти», – утешилась яблоня, на прощанье взглянув на солнце сквозь наступающие хмельные трезубцы. С этой мыслью она заснула, превратившись в памятник самой себе.
Но уже осенью высокое дерево поразила молния, и пламя, легко пробежав по хмельной лозе, быстро обратило Ранетку в прах.