Интересно, а чем это ты занят? — спросила Маша, теребя в руках букет цветов.
Как это чем? У меня свидание с тобой, — улыбнулся Лерин папа.
Ольга Сергеевна ходила по кухне взад-вперед с телефонной трубкой у уха. В руках она держала номер телефона, но никак не решалась позвонить. В конце концов она набрала побольше воздуха в легкие и нажала «вызов».
Алло? — ответил Борис Лагуткин, стоя в вестибюле гостиницы с чемоданом в руке.
Значит, так, Лагуткин, — без лишних церемоний начала Наташина мама, — собирай свои манатки и вали в свою Германию. Чтобы мы с дочерью больше о тебе не слышали!
Кто это? — удивился музыкант. — Оля? Рад тебя слышать. Что случилось?
Наташка из-за тебя так расстроилась, что из дома сбежала.
Как? Где она сейчас? — забеспокоился Лагуткин.
Все хорошо уже, спит.
Это хорошо, что спит. А почему ты думаешь, что это из-за меня? Я тут совершенно ни при чем.
Конечно, ты у нас всегда ни при чем, — язвительно ответила Ольга Сергеевна. — Оставь нас в покое.
Прости, но я Наташин отец.
Что ты говоришь? Сбежал, когда узнал, что я жду ребенка. И за пятнадцать лет ни разу не вспомнил о существовании дочери. Оставь Наташу в покое! И не смей ей дурить голову Германией, ясно? — Наташина мама была настроена воинственно.
Оля, успокойся. Я сегодня улетаю в Штутгарт. Давай я тебе позвоню позже, и мы все спокойно обсудим.
Я не буду с тобой ничего обсуждать. А если ты попробуешь увезти мою дочь, я от твоего Штутгарта камня на камне не оставлю! — Ольга Сергеевна бросила трубку и заплакала.
Мам, ну не плачь. — Наташа обняла ее. — Это я во всем виновата. Отец хотел как лучше. Просто столько всего произошло...
Поезжай-поезжай, я тут как-нибудь одна проживу, — нервно ответила мама. — У него там Европа, дом хороший. Будешь его жену «мутер» называть.
Какая жена? Он в Германии совершенно один, он — свободный художник. Это он сам мне
сказал. А я тебя никогда не брошу и не уеду от тебя. Разве что в гости, ненадолго. Не плачь, как ты утром на съемки поедешь? Нос вон весь красный, глаза опухли.
— У меня завтра как раз кастинг, — спохватилась мама Наташи, вытирая слезы. — Аты почемуне спишь? Марш в постель!
Лерин папа тихо открыл входную дверь, на цыпочках вошел в квартиру и помог Маше снять пальто. Вдруг у него оглушительно запищал мобильник — пришла эсэмэска. Андрей Васильевич молча указал Маше на дверь своей комнаты. Как только женщина скрылась, из соседней двери выглянула заспанная Лера в ночной рубашке.
Пак, ну где ты ходишь? Я тебя эсэмэсками забомбилй, а ты не отвечаешь.
Батарея села, а зарядник я дома забыл, — начал оправдываться папа. — Аты чего не спишь, лунатик?
Будешь тут спать, фигня всякая снится, — проворчала Лера. — А ты где загулял?
Да какое загулял? Весь день пахота была...
В новеньком костюмчике, ботинках и беленькой рубашечке?
А, так это Сашка Горчинкин у нас орден сегодня обмывал. Начальство приезжало вручать, надо было быть при параде, — соврал Новиков.
— Тебе, кстати, Горчинкин звонил. Просил передать, что он все еще в Киеве, — с сарказмом заявила Лера. — А сумочку женскую ты где при хватил? Туфельки нехилые, и пальтишко тоже ничего. Ограбил кого-то? Надо в милицию сообщить. — Лера схватилась за телефон, отец пере хватил ее руку. — Шучу я, расслабься. — Девушка ушла в свою комнату и громко хлопнула дверью.
С утра Семенов под присмотром завхоза Елены Петровны стирал с дверей школы надпись «Спартак чимпион».
Где доказательства? Я эту фигню не малевал, — попытался отмазаться Миша.
Тебе кино показать? — ухмыльнулась завхоз. — Двадцать первый век на дворе, там все зафиксировано. А еще раз намалюешь на туалете «Кабинет директора», будешь ремонт делать во всей школе.
Физкульт-привет! — окликнул Елену Петровну Степнов. — Лично я за «Спартак», а кто против?
Дезинформация, Виктор Михайлович, — подал голос Платонов. — «Спартак» не чемпион.
— Значит, будет, раз Семенов написал! — Физрук улыбнулся.
Неподалеку стоял Маркин в гипсе и на костылях, в окружении друзей. Увидев подходящую к школе Аню, он хотел ее позвать, но девушка стремительно влетела в школу.
— Молодец, Маркин! Настоящий спортсмен
дома не залеживается, — похвалил Антона Степ
нов и похлопал его по плечу.
В учительской собрался почти весь преподавательский коллектив: Каримова поправляла макияж, глядя в зеркальце, Копейкина пила чай с пряниками, Борзова просматривала тетради, Круглрва читала газету. Биологичка Кац достала из сумочки успокоительные таблетки и выпила несколько.
Я какая-то неспокойная сегодня, — громко сообщила она.
А что тут удивительного? — пожала плечами Борзова. — Вы же Лев? Сегодня напряженный аспект между Луной и Марсом. Акцентируются проблемы сердца и сосудов. Давление может скакать, повышена вероятность травм.
Короче, крандец вам, Зоя Семеновна, — весело сказал Степнов, забирая из шкафа журнал.
А вы как себя чувствуете, Елизавета Матвеевна? — спросила Круглова у Копейкиной.
Близка к реанимации, — ответила та, злобно глядя на Каримову.
Химичка как раз достала из сумочки флакончик с духами и прыснула на себя.
— Доброе утро, — сказал историк, входя в
учительскую.
На середину комнаты вышла психолог Яна Ивановна Малахова.
Раз все в сборе, позвольте сделать объявление, — сказала она. — С сегодняшнего дня в рекреации на втором этаже установлена специальная доска для психологической разгрузки учеников.
Они что, головой будут об нее биться? — ухмыльнулась Борзова.
Малахова пропустила ее слова мимо ушей.
На этой доске на переменах дети будут писать все, что захотят. Камеры видеонаблюдения там не будет.
Так мы знаете до чего дойдем? — возмутилась алгебраичка. — На заборе вон тоже написано.
Детям необходим выброс отрицательной энергии. И положительной тоже, — спокойно ответила психолог.
Я за свободу слова! — с энтузиазмом поддержал ее Рассказов.
А вот лично я за цензуру, — заявила Терминатор. — Вспомните разгул девяностых! Наелись свободы, всю страну тошнило от нее. А если они про нас начнут писать?
А вы не читайте, — предложил Игорь Ильич.
Посмотрим, что еще они про вас напишут. — Борзова вышла, впечатывая каблуки в пол.
Учителя начали собираться на урок, первой вышла, держась за сердце, Зоя Семеновна, и через
секунду из коридора раздался ее душераздирающий вопль.
Что с вами? Вы живы? — спросил Рассказов, выглядывая из учительской.
На меня карниз упал,. — только и смогла сказать Кац.
Ученики 10 «Б» шумели в кабинете: Южин бегал за Семеновым в надежде забрать свой рюкзак, Женя показывала Ане фотки, которые сделал в студии Степнов, Полина Зеленова медитировала за партой, закрыв глаза. В класс вошла Копейки-на из 10 «А».
Потеснимся! — громко сказала она. — Зоя Семеновна заболела. Рассаживайтесь быстрее, я сделаю объявление. С сегодняшнего дня в рекреации на втором этаже установлена специальная доска для психологической разгрузки учеников. На этой доске на переменах можете писать все, что захотите.
А как же сочинения? — ухмыльнулся Семенов.
Прекрати паясничать! — Копейкина погрозила Мише кулаком.
Елизавета Матвеевна, а что нам за это будет? — поинтересовался Южин.
Ничего...
Да они там камеру поставят и, как в зверинце, будут за нами наблюдать, — заявила Лужина.
— Вам же хотят, как лучше. А вы не понимаете. — Копейкина покачала головой и пошла закрывать дверь класса.
В последний момент влетел Платонов, а за ним, прихрамывая, вошел Антон.
— Антон в школу пришел! — завопила Зелено-
ва. — Маркин, иди к нам!
Пробираясь через ряды к Полине, Антон бросил многозначительный взгляд на Аню. Покраснев как рак, Прокопьева схватила свои вещи и выскочила из класса.