Дорн отскочил, когда падающие статуи одна за другой бросились вперед, охваченные цепью. В тот момент когда все статуи рухнули, их совокупный вес оторвал болты цепи от потолка, образуя остроконечную массу взаимного разрушения.
«Так гибнут соперники в притворном единстве». Строка неожиданно возникла в его памяти, но Дорн не мог назвать книгу, в которой он ее вычитал. Тем не менее, ее мудрость осталась с ним, делая его сильнее.
– Что случилось? – Голос Барранки эхом разнесся по разрушенным залам. И звук падающих камней тоже. – Ты жив, Дорн? Награда у тебя?
Дорн проигнорировал вора. Он полез в завал и достал черный клинок. Цепь звенела, шипя по битому камню, все еще прикрепленному к его навершию.
Даже с дополнительным весом цепи Дорн без усилий поднял меч. Воздух гудел, когда он взмахивал им сначала одной рукой, потом двумя. Обладая такой силой в своих руках, Дорн представил, как мир трепещет, пытаясь сдержать его. Потом он понял, что звук рушащейся земли – не просто фантазия.
– Торопись! Храм рушится!
Дорн едва мог разобрать слова Барранки из-за грохота падающих камней. Сжимая меч в одной руке, он намотал цепь в другую и побежал.
Барранка стоял, держа веревку на другом конце ямы. Его глаза вспыхнули от жадности, когда он увидел Дорна, держащего меч.
– Брось мне меч, – сказал Барранка. – Я брошу тебе ...
Дорн метнул лезвие через щель, сжимая конец цепи в другой руке. Глаза Барранки округлились, когда черный клинок пронзил его до самой рукояти. Веревка выпала из его расслабленных пальцев, соскользнув как змея, в пропасть.
Дорн дернул цепью в сторону, проталкивая умирающего Барранку между стеной и упавшим камнем. Дорн натянул цепь и удовлетворенно буркнул, когда почувствовал, что тело прочно заклинило на месте.
Обернув цепь вокруг руки, Дорн прыгнул через пролом.
Он сильно ударился о стену пропасти, но удержался за цепь. В то время, когда он поднимался наверх, свет покидал глаза Барранки. Дорн прижал ботинок к животу мужчины и выдернул лезвие. Его зеленый свет стал кроваво-красным. Дорн почувствовал, как сила перетекает в его собственное тело.
Храм снова содрогнулся, свалив Дорна на пол и засыпав обломками. Он попытался подняться, но его придавило громадной массой. Пыль жгла ему глаза и сдавливала легкие. Он боролся и полз, постоянно держась за черное лезвие. Вскоре даже его зрение полуорка не различало ничего, кроме тьмы. Его руки не чувствовали ничего, кроме стен и обломков со всех сторон.
Он был в ловушке.
Несколько дней Дорн искал в темноте, но не нашел выхода. Он вытащил камни из обрушившегося прохода и бросил их в пропасть, досчитав до пяти, прежде чем услышал, как они упали на дно. Он ел крыс, когда мог их ловить, многоножек, когда крысы стали слишком осторожными, чтобы быть пойманными, и совсем ничего, когда он истребил насекомых.
Он разбил руки в кровь о камни, остановил кровотечение горстями земли и заснул там, где исчерпал свои силы, копая. Поначалу он старался избавляться от собственных испражнений в расселине. Позже он экономил силы, чтобы копать, и вонь собственного тела стала невыносимой для носа.
Иногда он просыпался от голода. Иногда далекий свет отражался высоко от стен, но он не мог различить его источник. Возможно, это блуждающие огоньки приближались, чтобы пожрать остатки его жизни.
Однажды – сколько прошло с момента обрушения, он не мог сказать – Дорн проснулся от звука скребущих когтей. Его желудок заурчал так отчаянно, что ему показалось, что звук отпугнет беспечную крысу. Слишком слабый, чтобы стоять, он пополз как можно тише на звук.
Он исходил из обрушившегося коридора. Несколько камешков соскользнули с обвалившегося склона, заблокировавшего вход. Дорн прижал руки к куче, чувствуя вибрацию роющего нарушителя. Он отступил и прислушался, как скрежет приближается к поверхности. Ему потребовалась вся воля, чтобы не дотянуться до него, когда он услышал, как из крохотного прохода высыпается земля. Он не мог позволить себе терять еду из-за нетерпения.
Прежде чем он смог решить, когда атаковать, произошли две удивительные вещи.
Из образовавшейся норы показался отблеск света факелов. Моргнув, Дорн увидел не морду грызуна, а три напряженных придатка.
Человеческие пальцы.
– Я чувствую проход! – позвал мужчина с другой стороны.