— Что ж делать, — сказал Эмил. — Приду завтра.
— По глазам вижу, что по придете, — засмеялся директор. — Лучше всего поезжайте сейчас к нему домой… Я вам свою машину дам…
— Машина у меня есть.
— Тем лучше… Далековато он живет, но раз вы на машине, какое это имеет значение?
Спустя немного Эмил с удивлением отметил, что он едет к пожарнику. Но чем ближе он подъезжал, тем сильнее хотелось ему повернуть назад. Квартал был темный и неприветливый, мостовая разбита так, что то и дело ему приходилось ползти, как черепахе. Какого черта он послушался этого чудака-директора? Спокойно мог бы разыскать пожарника завтра. Когда наконец он нашел дом, уже совсем стемнело и на улице зажглись редкие электрические фонари.
Эмил остановил машину у тротуара, но выходить не торопился. Дом был старый, трехэтажный, с облупленным фасадом и двумя железными балконами, которыми, видимо, давно никто не пользовался. Он все еще колебался, когда из узкой двери подъезда вышла девочка с авоськой в руке и уставилась на него. Наверно, не каждый день перед этим обшарпанным домом останавливались легковые машины. Эмил быстро опустил стекло.
— Слушай, девочка, пожарник тут живет?
— Тут, — сказала девочка. — Внизу, в подвале.
Добраться до подвала оказалось нелегко. На лестнице было темно и тяжело пахло влагой и плесенью. Он долго шарил в темноте, ища выключатель, и в конце концов, отказавшись от бесплодных попыток, чиркнул спичкой. Узкие цементные ступеньки вели в подвал, но крутой поворот мешал видеть, где они кончаются. По мере того как он спускался, к другим запахам прибавилась и вонь помойных ведер. Спичка погасла, и Эмил чуть не уперся носом в стену. Пока он ругался про себя, в нескольких шагах от него открылась дверь. На пороге стояла женщина с кувшином в руках, слабо освещенная коридорной лампой. Резкий запах капустного рассола тотчас заглушил все другие запахи.
— Вы кого ищете? — не слишком приветливо спросила женщина.
— Янаки, — ответил Эмил, смутившись.
— Тут он, тут, заходите, — сказала женщина. — Янаки!..
И пошла вверх, осторожно неся кувшин. Когда она проходила мимо него, Эмил невольно отступил к стене — ему показалось на миг, что кислой капустой пахнет от самой женщины. В конце коридорчика открылась дверь, и на пороге комнаты показался высокий худой мужчина в шерстяных носках.
— Меня ищете?
— Вас, — ответил Эмил.
Человек, казалось, нисколько не удивился.
— Тогда заходите, — сказал он.
Эмил стал спускаться по ступенькам. Коридор, хотя и чисто вымытый, тоже пропитался запахом капусты, рассола и брынзы. Запах этот был не так уж неприятен и напомнил ему вдруг о чем-то очень давнем. Спустившись, он очутился в комнате, просторной, но с низким потолком, на котором проступали очертания балок. Внутри было довольно голо и бедно, только красный домашний ковер, который покрывал весь пол, вносил в обстановку немного теплоты и уюта. В углу за печкой сидела старуха, такая дряхлая и страшная, что Эмил оторопел от неожиданности. В ней словно не осталось плоти, на сморщенном ее лице не видно было ни губ, ни глаз, только черный нос висел, как клюв, над подбородком. Старуха не повернула головы в его сторону и сидела все так же, погруженная в себя, словно жизнь ее превратилась в мышонка, которого она боялась выпустить из виду хотя бы на миг.
— Садитесь, товарищ, — сказал пожарник.
Эмил сел, не сводя глаз со старухи.
— Ваша мать? — спросил он невольно.
— Моя мать? — удивленно посмотрел на него пожарник. — Мать моей матери!.. Не смотрите, что она сейчас такая, она одиннадцать детей родила.
Старуха зевнула широко и беззвучно, как старый полуслепой верблюд. Только теперь Эмил заметил, что одета она по-деревенски — в черное платье из домотканой материи и повязана черным выцветшим платком, натянутым так гладко, точно под ним совсем не было волос.
— А ваша мать?
— Мать в деревне осталась, — сказал пожарник. — Должен же кто-то дом стеречь! Если и она уедет — там домовые заведутся…
— А за ней кто присматривает?
— Кто же за ней будет присматривать? Мать работает в кооперативе…
— М-да! — пробормотал Эмил.
Что-то было ему неясно.
— Хорошо, а почему же вы не оставили и старушку в деревне? Она к той жизни и к тому воздуху привыкла.
Пожарник внимательно посмотрел на него и улыбнулся. Вопреки всем рассказам о нем, его сухое угловатое лицо казалось добрым и приветливым.
— А кто же за ней будет присматривать?.. Мать целый день в поле… Теперь не как когда-то, теперь там и зимой и летом работают.