И в ту же минуту он повесил трубку, а я почувствовала, что вовсе не горю желанием снова услышать его голос. Почему это несостоявшееся семейство так упорно меня преследует? Без них мне было бы куда лучше.
Наскоро умывшись, я пошла в гостиную. Слава богу, мама всюду прибрала и основательно проветрила — от вчерашних запахов не осталось и следа. Хоть я и была предупреждена по телефону, я удивилась, до чего быстро она прикатила… Она оказалась женщиной среднего роста, с приятным, но немного поблекшим лицом. Я сразу заметила, что она очень хорошо одета; темный костюм отлично сидел на ее тонкой фигуре. Очень даже интересную женщину упустил бедный Мечо, вот теперь и мается с разными недозрелыми студентками. Я провела ее в гостиную и усадила в кресло. Она внимательно разглядывала меня, просто с головы до пят. Не думаю, чтоб она осталась довольна, но что поделаешь — на всех не угодишь.
— Я хочу откровенно поговорить с вами! — начала она. — Вы, очевидно, догадываетесь, что речь пойдет об Евгении.
Я молча кивнула.
— Суд состоится через две недели. Не знаю, думали ли вы об этом, но положение его крайне серьезно. Единственная надежда — условное наказание. Если же оно будет не условным — с ним все кончено…
— Как то есть кончено? — удивилась я.
— Очень просто! — пояснила она. — Прежде всего его исключат из университета. Он останется без образования, без профессии, без будущего. И с пятном судимости. Скажите, кто примет на работу бывшего уголовника?.. Он просто погибнет, и я, как мать, не могу смириться с этим.
С виду она говорила очень спокойно, но голос ее вздрагивал. Надо отдать ей справедливость — она умела держаться с достоинством; какая-нибудь дура наверняка бы уже ревела.
— Я думала, что его не посадят! — пробормотала я. — Насколько я поняла, велосипедист тоже виноват.
— Велосипедист не виноват! — твердо сказала она. — Он тяжело ранен, потерял трудоспособность. Адвокат предупредил меня, что Евгений в очень тяжелом положении. Я должна прямо вам сказать, что единственный, кто может ему помочь, — это вы.
— Я?
— Именно вы! — сказала она, пристально глядя на меня. Ее взгляд, словно бы и мягкий, навалился на меня, как огромный камень.
— Я правда не понимаю, о чем вы, — искренне сказала я.
— Сейчас поймете, — ответила она. — Обстоятельства сложились так, что только вы знаете всю правду. Я пришла просить вас выступить свидетельницей на суде.
— Как так — свидетельницей? — озадачилась я. — Я ведь не присутствовала при катастрофе… И ничего не знаю…
— Конечно, не присутствовали! — мягко заметила она. — Я вовсе не хочу, чтобы вы сочиняли или же давали ложные показания. Говорите только правду. Объясните суду, что происходило в «Копыте», на следующее утро — у вас и вечером — в ресторане «Лебедь».
Я взбеленилась. Ясно, что этот олух все выболтал матери. Ни один стоящий мужчина так бы не поступил. Я чувствовала, как начинаю закипать, меня чуть не прошиб пот. Видимо, прав был Мечо со своими опасениями.
— Чем же это ему поможет? — сердито спросила я.
— Поможет! — так же мягко, но настойчиво сказала она. — Вы даже представить себе не можете, как поможет. Сейчас для суда события выглядят так: Евгений без всякого серьезного повода уводит отцовскую машину и несется по шоссе. Опасаясь погони, он превышает скорость и сбивает велосипедиста. А вы очень хорошо знаете, что на самом деле это не так. И мы должны доказать это суду. С его стороны это был не просто каприз. Он был потрясен, возбужден до предела, вне себя от отчаяния. Да вы лучше меня знаете, что он просто потерял голову от… от ревности.
— От ревности? — переспросила я в искреннем изумлении. — Почему же от ревности?
Честное слово, такая мысль до сих пор не приходила мне в голову. Ее олух и вдруг ревнивец — смехота, да и только! Я ощутила на себе ее проницательный взгляд, потом в нем мелькнуло колебание.
— А по-вашему, от чего?
— Я думала, что он просто решил позлить отца. Или же разыграть какую-то идиотскую шутку.
Мне показалось, что на лице ее отразилась беспомощность.
— Разве вы не были его подругой?
— Не знаю, что вы под этим подразумеваете! — сухо ответила я.
Она встрепенулась.
— Ничего плохого, конечно! Но неужели вы не знаете, что он влюблен в вас?
Мне стало смешно. Вот так влюбленный! Такие, как он, влюбляются на неделе по три раза.
— Я не думала об этом! — сказала я. — И другие ухаживали за мной — что ж, так всех и считать влюбленными?
Я почувствовала, что здорово ее задела. Видно, она очень любит своего сыночка, если так обиделась за него. Мне казалось, что она сейчас обрушится на меня, но она лишь опустила голову.