— Вчера…
— Брось болтать глупости, — вмешался профессор. — И не называй, пожалуйста, любовью свою склонность к толстым задницам…
Хирург в это время рассекал пупырчатый огурчик на одинаковые аккуратные колечки.
— Прошу прощения, — с серьезным видом сказал он. — Это самое изящное существо на свете.
— Боже мой, какая внезапная вспышка хорошего вкуса! — рассмеялся прокурор. — Кто-нибудь из твоих ассистенток?
— Нет — из студенток…
— Тьфу! — не стерпел профессор, — Ты в самом деле неисправимая свинья!
— Вы говорите так потому, что не видели ее…
— И как, поддается? — спросил прокурор.
— О нет, она вообще ничего не подозревает…
— Интересно, что может сдерживать такую породистую скотину, как ты? — сказал профессор.
— Ничего, разумеется, — засмеялся хирург. — Просто я боюсь… Инстинкт самосохранения категорически говорит — нет!
— Ты сам не знаешь, как ты прав! — оживленно откликнулся прокурор. — Для современного человека первым и самым непреодолимым барьером перед любовью встает именно инстинкт самосохранения… Индивидуума, конечно, а не рода… Любовь во всех случаях требует полного разоружения, иначе она перестает быть любовью…
— Пусть даже так, — сказал хирург. — Но я никак не могу себе представить тебя — разоруженным…
— А что бы ты подумал о моем полковнике? — сказал со вздохом прокурор.
— Каком полковнике? — не понял профессор.
— Ведь я вам сказал, что сегодня столкнулся с одним необычным случаем.
Немного подумав, он продолжал:
— Представьте себе мужчину нашего возраста. При этом молчаливого, замкнутого, строгого к себе и другим, с внешностью средневекового инквизитора. Разумеется, женат, двое детей. Притом уже больших… Сын — почти призывного возраста, полукретин. Девочка немного симпатичней. А о жене не хочется и говорить — самая обычная женщина, домохозяйка, как принято выражаться, и, примерно, ровесница мужу.
— Можешь не продолжать, — сказал хирург. — Он повел ее на прогулку в горы и столкнул со скалы…
— Не спеши, дурак, ничего подобного… У нашего полковника была любовница — в течение шести уже лет… И никто об этом не догадывался… Притом красивая девушка, лет около тридцати…
Взгляды собеседников оживились.
— Ну и ну! — обиженно пробормотал профессор.
— По профессии она парикмахерша, — продолжал прокурор. — Из семьи бывших. Отец ее был крупным дипломатом при кабинете Филова…
— Так я ее знаю! — воскликнул профессор. — Парикмахерша моей жены…
— Вот как? — заинтересовался прокурор. — А ты ее видел?
— Мельком… Но она не произвела на меня особого впечатления.
— Нет, девушка в самом деле хороша, я ее видел… Но, к несчастью для полковника, в историю вмешивается третье лицо, некая Женни, сослуживица девушки. Обе женщины вечером изрядно выпили в каком-то ресторане. Подруга вообразила, что ее долг — вырвать нашу маленькую парикмахершу из похотливых рук полковника. Они разошлись, парикмахерша пошла домой, где ее ждал полковник. Подруга же, раздобыв его телефон, позвонила жене… Дескать, ваш муж с некоторых пор… Если не верите, можете застать его у нее — улица такая-то, номер такой-то…
— Какая гадина! — воскликнул профессор.
— Нет, она вовсе не плохая женщина; я разговаривал с ней. Заурядная женщина, немного вульгарная, но честная…
— Что же было потом? — нетерпеливо спросил хирург.
— Жена тотчас отправилась к девушке на квартиру и устроила сцену. Полковник показал себя настоящим мужчиной; он твердо и спокойно пресек скандал. Жене он велел немедленно уйти и постарался успокоить девушку. И вот тут-то произошло нечто необъяснимое. Полковник в здравом уме оставил любовницу, но пошел не домой, как обещал жене, а в санитарное управление, где работал. Дежурный вахтер попытался задержать его, но безуспешно. Полковник отстранил его с дороги и строго сказал, что должен взять ампулы для какой-то важной особы. Минут через пять дежурный заглянул в канцелярию — полковник лежал, опрокинувшись навзничь, мертвый. Следствие установило, что он всыпал в стакан с водой около пятидесяти смертельных доз цианистого калия… И проглотил их одним духом…
Мужчины молчали, пораженные.
— Странно, — тихо сказал хирург.
— Пятьдесят доз! — повторил прокурор. — Представляете себе, какая жажда смерти… Это просто невероятно!..
В комнате снова наступило тягостное молчание. От пустых рюмок из-под сливовицы тянуло горьким, жутким запахом миндаля.
— Женщины что-то скрывают! — неуверенно пробормотал хирург.