А в ужин, сколько их ни будь –Один ли гость, гостей ли шайка, –Ни им столовую минуть,Ни им раскланяться с хозяйкой.От Ляли – молодёжь горохом,Плывут от тёщи те, кто в летах,И, настежь дверь, с весёлым вздохомИдёт отец из кабинета.Вершат одиннадцать ударовЧасы стенные о-шесть граней –Шипит парок над самоваром,И плещется вино в стакане.И – все за стол! И вольный смех,И говор воедино спаян,И кажется, что меньше всехУстал за сутки сам хозяин.Кто с кем и что за чем – известно,И смена блюд идёт проворно,И на столе тарелкам тесно,И вкруг стола душе просторно.Винцом и шуткою согретый,Так начинался вилок бег.Отец с собой из кабинетаНе упускал зазвать коллег.Приняв их запросто и мило,К столу хозяйка подводилаСтаринного любимца дома,Механика и астронома,Горяинова-Шаховского.Седой полнеющий старик,Учёный с титлом мирового,Владелец шапочек и мантий,Известный автор многих книг,Не утерял ещё таланта,Прикрывши грудь волной салфетки,Следить за вкусами соседки,Приправить анекдотом меткимРассказ о новом культпоходе,Прочесть из Блока мимоходом,Новейший высмеять романс(Джемелли: «Браво! Декаданс!»),Над Маяковским посмеяться(Задорно Ляля: «А Кузмин?{50}»),И оживлённо средь мужчинПоговорить о Лиге Наций,О том, куда идёт страна,И о записках Шульгина.Среди гостей для полноты –Ещё всегда две-три четыМужей и жён, да неизменный,Безпомощный, несовременныйЧудак – учитель рисованья{51},Из тех, кто в коммунизм военныйИскал разгадок мирозданья.Семьи не знавший, вечно холост,Успехи лёгкие отринув,Всю жизнь отдавший, чтоб на холстНанесть одну – одну картину! –Мучительно не находяДостойных красок сочетанья,Он сердцем всё не стыл, хотяЛишь неудачи и страданьяВ его скитаниях сплелись.За сорок лет, в очках и лыс,То захолустных пошлых театровИзлишне чуткий декоратор,То разрисовщик по фарфору,А то и вовсе не у дел,Он странно нравиться умелПроникновенным разговором,Больным чутьём, вниманьем добрым,Уменьем видеть красотуИ смело бросить яркий образВ души смятенной темноту.
В разгаре ужин был, но спатьНас с Мишей слали со средины.Удел жестокий! Там в гостиной,Ещё сойдутся танцевать,Олег Иваныч меж гостямиРазыщет жертву – полной дамеПлатком глаза схватят вплотную,И все, как дети, врассыпную, –Бродить на ощупь в Опанаса,Шарады в лицах представлятьИ в Папу Римского играть.В расчётах тонких преферансаВ углу, за ломберным столом,Сойдутся старшие кружком;И строки грустного романсаУчитель живописи Лялин,Склонясь над зеркалом рояля,Споёт:«Вам девятнадцать лет, у вас своя дорога,Вы можете смеяться и шутить!..А я старик седой, я пережил так много…»{52}И всё,И это тоже всёОборвалось…