Долго молчали. Потом СтепанЧерез верх налил, выпил стакан,Глянул на всех, тряхнул головой:– За добро слово спасибо, родной.Знаем, натыканы столбы да вышки.В бор – не по груши, по еловы шишки.Только чем нынче гадать-раскидаться,Нам бы оттуда да дальше податься,Зажить бы в сыте да в тепле,Да забыть бы о нашей растреклятой земле.Бьёшь по башке себя – эх ты, уродина!Что тебя тянет, дурного, на родину?Ну, сил не стаёт, как с востока ветер!Где б я такую вот девушку встретил?(Я глядь, а уж Танька с полатей спорхнула,Шею косынкой цветной обернула,Румяна, скромна, сидит в уголку, елоза,И опустила глаза.)– Жил я всегда, как свеча на ветру.Так и живу. Так и умру.В плен меня сдал генерал,А патроны я все расстрелял.На фронт пошлют – спасибо скажу,В лагерь отправят – кости сложу.Поздно нам думать. Нет нам возврата.А и всего-то приходится по шкуре с брата{95}. –Да… Выпили мы ещё самогону,Побрёл я в правление к телефону.И так-то было мне тяжко в ту пору:До чего ж ты, думаю, дожил, Кузьма Егоров?Ты ли, думаю, острослов,Да не нашёл им слов?Они с налёту берут, вгорячах,А у тебя полвека на плечах.А с твоими сынами да то же будет?Эх ты, Иуда…Позвонил, однако. Воротился – а уж эти двоечкойВ сторонке уселись, у печки.Спать, гоню её, спать, Танька.Так-то взмолилась: – Останусь, папанька! –Расцвела – не узнать, не видал я её такой.Оглянулся на мать – махнул рукой.Сидят они себе вдвоём,А я – с теми ребятами, за столом,Знай, подливаем,Тоску заливаем.Лакомства навалено, а стоит кусокПоперёк.Рассказали они мне про Европу довольно.Слышать мне было их – во как больно:– Посравнили мы, батя, посравнили вочьюИхнюю жизнь и жизнь свою.Пока под чужой крышей не побываешь,Где своя течёт – не узнаешь.– Вот, говорю, понимай, спина,Во-де-ка, во-де твоя вина. –Распахнулись душой молоденьки,Да как посыпали деньгиПачками, пачками на стол:Возьми, говорят, старик за ласку!А я, отвечаю, ласку не продаю,Ласку добрым людям даром даю.Не сердись, уговаривают, ништо.Нам-то она, деньжура, на что?Чем зря отдавать – у тебя пусть уж.Сбережёшь – на доброе дело пустишь.Я – не хотел. За что не доплатишь – того не доносишь.Ну, тогда, мол, сожжёшь или бросишь.Взяли себе долю – чтоб была им вера,Остатние я насыпал в меру{96}И унёс в сарай под солому.Слышу – шеберстят вокруг дома.Воротился. Ну, ребята, прощайте,Лихом не поминайте,Допивайте, что не допили,Двор-то уже оцепили.Выпил Степан последнюю кружку,Обнял мою Танюшку,А она от меня не скрывается,Тут же к нему ласкается:– Стёпа! Что они пришли? Что им от нас надо?Он ей: – Голубка моя! Привада!Годочек-то, может, сождёшь?А уж коль ни вестей,Ни костей,Тогда и замуж пойдёшь?Я молчу, да подумал: Годок! Грехи!Не знаешь, Степан, почём в войну женихи…Это – себе. А им: – Хватит!Степан, выходи! А ты – на полати! –Там уж без баб в сеняхЯ его обнял напоследях:– Дай тебе Бог неглубоко нырнуть,А дочку мою – забудь.Зять бы хорош ты мне был по всему,Только не на год идёшь в тюрьму.
Вывел на улицу всех троих,Стали, стоим у ворот моих.И видим, как густо в снег повалёнИстребительный батальон.Степан рассмеялся: – Стреляй, как ворон!Эй, запечная рать!Кой вас дурак учил воевать?Подходи, не бось! – Не слушают.Кричат: – Сдавайся! Бросай оружие!– Сколько ж раз вам сдаваться, в бабушку и в мать?Подъезжай с возом, кто будет оружие принимать!Вышли какие-то мальчуганы,Отдали им мои ребята наганы.Подошёл из милиции чин,С ним несколько мужчин.– Не рано вылезли, вояки? Эх, жалко отдать!Всю б войну вам, навозникам, не видатьПистолета такого в районе. –И протягива’т махонький, на ладони.Отдал последний – со снегу хлынули,На шею каждому петлю накинули,За спину руки скрутили верёвкой,Уткнули в спину по две винтовки,На каждого подогнали сани,Сели они сами,И их увезли…