Б то время, когда писались эти строки, контуры до гомеровской микенской культуры еще только начинали вырисовываться в сумерках греческой предыстории,[344] и Энгельс, естественно, не мог знать того, что путь, проделанный греческим миром в хронологическом промежутке, отделяющем Троянскую войну от времени создания, «Илиады», был в известной мере лишь повторением пройденного, что государство и классовое общество, некогда уже существовавшие на греческой почве, теперь зарождаются здесь снова, хотя уже в другой форме и в других масштабах, что во многих отношениях греки собственно гомеровского периода стоят ниже своих непосредственных предшественников — создателей минойско-микенской цивилизации эпохи бронзы, что их культура более примитивна, ближе к варварству, чем хронологически более ранняя микенская культура. Разумеется, гомеровский период не был простым возвращением вспять, к тем примитивным общественным структурам среднеэлладской эпохи, из которых в свое время выросла микенская цивилизация. Элементы регресса в греческой культуре этого времени причудливо переплетаются с рядом существенно новых моментов.[345] По сути дела, это было повторение опыта прошлого, но на качественно ином, более высоком уровне общественного развития. За время так называемого «дорийского завоевания» и последующей стабилизации произошло коренное обновление технической базы греческой экономики, выразившееся в широком распространении железа и его постепенном внедрении в производство. Эта техническая революция имела далеко идущие последствия во всех сферах общественной жизни. Металл впервые стал дешев и широко доступен, а это в свою очередь оказало сильное «демократизирующее» воздействие на само греческое общество.[346] Резко возросли производственные возможности его наименьшей хозяйственной ячейки — патриархальной семьи. В экономическом отношении семья обособляется от рода и становится тем автономным ойкосом, с которым впервые в греческой литературе мы сталкиваемся на страницах гомеровских поэм. С появлением железа отпала необходимость в далеких и дорогостоящих заморских экспедициях за металлом, перестало оправдывать себя централизованное хранение и использование его запасов, и, таким образом, была разрушена та основа, на которой покоился весь «государственный сектор» микенской экономики. Организованная хозяйственная инициатива дворцового государства в новых условиях должна была уступить свое место «частному предпринимательству» разрозненных семейных общин.[347]
Все эти важные перемены способствовали тому, что дальнейшее развитие греческого общества пошло по совершенно новому руслу: от первичной семейно-родовой общины через промежуточную ступень племенного сообщества к городу-государству в форме демократической (или в более редких случаях аристократической) республики. На этот раз грекам удалось избегнуть угрозы торжества бюрократической монархии, каковой в основе своей уже была микенская теократия, имевшая явную тенденцию к превращению в деспотию восточного типа.[348] Вполне очевидным этот факт стал лишь в конце архаической эпохи, когда в Греции сформировался в своих основных чертах новый прогрессивный тип государства и общества — рабовладельческий полис, таивший в себе еще неизвестные дотоле возможности социального и культурного развития.[349] Однако первые шаги в этом направлении были сделаны уже в рамках предшествующего гомеровского периода. Именно в это время в Греции сложился тот широкий слой свободного крестьянства, который в дальнейшем стал основной социальной опорой полисного строя. Генеалогически обособленная от народа и даже противостоящая ему как правящее сословие гомеровская знать все же была еще не настолько сильна, чтобы совершенно поработить демос и лишить его всех гражданских и человеческих прав. По существу сама аристократия была здесь лишь верхушечной частью демоса — прослойкой наиболее зажиточных крестьян, наделенной известными привилегиями политического и религиозного характера. С экономической точки зрения и аристократический ойкос, и семья рядового общинника — «мужа из народа» — были вполне однотипными образованиями. Различие между ними состояло не в методах хозяйствования и не в источниках обогащения, а лишь в масштабах их применения.[350] В отличие от микенской дворцовой элиты гомеровская знать так и не смогла превратиться в замкнутую касту профессиональных воинов и жрецов. Для столь сложной функциональной стратификации общества необходима была соответствующая материальная база и прежде всего наличие единого общегосударственного хозяйства. Однако возвращение к этой изжившей себя экономической системе в условиях послемиграционного гомеровского периода было уже невозможно.
344
Как указывает Я. А. Ленцман, сам термин «микенская культура» был впервые введен в научный обиход в книге Фуртвенглера и Лёшке «Mykenische Vasen» в 1886 г., т. е. спустя два года после выхода в свет книги Ф. Энгельса (Рабство в микенской и гомеровской Греции. М., 1963, с. 97).
345
Starr Ch. G. The origins of Greek civilization. N. Y., 1961, p. 77sq.; Ленцман Я. А. Указ. соч., с. 193 слл.
346
Чайлд Г. Прогресс и археология. М., 1949, с. 76 слл.; Willetts R. F. Cretan cults and festivals. L., 1962, р. 38.
347
Конечно, распаду социальных и политических структур микенской эпохи в немалой степени способствовали «смуты» конца XIII—XII вв. до н. э. В Египте и других странах Востока распространение железной индустрии происходило в более спокойной обстановке и поэтому не могло оказать столь сильного воздействия на организацию общества; ср.: Штаерман Е. М. Античное общество. Модернизация истории и исторические аналогии.— В кн.: Проблемы истории докапиталистических обществ, ч. 1. М., 1968, с. 651.
349
По вопросу о датировке возникновения полиса см.: Ehrenberg V. When did the polis rise? — JHS, 57, 1937, p. 147 sq. - Автор, на наш взгляд, слишком завышает эту дату, относя установление полисного строя ко времени около 800 г. до н. э.; ср.: Starr Ch. G. Ор. cit., р. 337.