Но он не был уверен, что это его конец, а если и да, то стоит скорее разрешить тревожившее его последние шесть дней, дело. Пару дней назад двое молодых друидов вернулись из Каэр Трольде, и по пути через лес, они сделали чрезвычайно странное заключение. По их словам, все вороны в этом лесу умерли.
Сирвар даже взял один труп, чтобы показать остальным. Накинув на седую голову капюшон, опираясь на деревянную трость, он отправился в лес. По тропинке он шел медленно, в тягости мыслей, понурив голову. Однако, по пути он услышал, как пару человек бранятся. Один голос принадлежал Мышовуру, а вот другой, женский он не знал.
— Это священная вещь, а вы хотите, чтобы я дал вам ее уничтожить?! — Мышовур затряс маской Уробороса перед лицом темноволосой женщины. Та смотрела на друида холодным взглядом, скрестив руки на груди.
Миккель вздохнул, он слышал про чародейку, что прибыла на Скеллиге пару недель назад. Йеннифер. Он много слышал про нее, но никогда не видал лично. Однако, по слухам и рассказам Мышовура, чародейка была весьма талантлива и способна, хоть и отличалась дурным нравом.
“Ха, дурной нрав, — думал Миккель, — когда-то я тоже был таким”. Миккель решил подойти к ним. Женщина в это время, в очередной раз презрительно фыркнула.
— Много ли от нее толку, если вы даже не знаете, действует она или нет? — Она подбоченилась. Подойдя ближе Миккель заметил, сколь она красива. Бледная кожа, пышные волосы вороного пера и фиалковые глаза.
Одетая в черный жакет с рукавами, поверх белой рубашки. Ворот ее украшала черная меховая горжетка, украшенная серебряной нитью. Черные кожаные штаны, и черные сапоги до середины бедра. На шее она носила медальон на тонкой кожаной бархотке.
От нее исходил терпкий аромат крыжовника и сладкой сирени.
Только черное и белое, сирень и крыжовник. Сплошные противоречия, тем не менее, так хорошо гармонирующие друг с другом. Женщина была стройна и по росту не уступала Миккелю, а быть может немного и превосходила.
Как знать, он, старый и сгорбленный, сделался еще меньше из-за недуга. Заметив его, Мышовур раскинул руками в сторону, возмущенно молвив:
— Только поглядите! — Обратился он к Миккелю. — Вы не уважаете наши традиции, — друид обличительно указал на женщину пальцем, — я не дам вам эту маску, пока вы не скажите, для чего она вам нужна! — Затараторил он, скрестив руки на груди.
Оба упрямца, подумал Миккель.
— Не твое дело, старик! — Отрезала она, вперив недовольный взгляд в Миккеля, как бы спрашивая его, что он тут забыл. Ему на миг сделалось неловко, но он вдруг вспомнил про лес, и помрачнел.
— В легендах сказано, что если ее использовать, то бушующее море, своими волнами затопит все острова! Это сильнейший артефакт! — Продолжал Мышовур, теперь уже не обращая никакого внимания на Миккеля.
— О-ох, — раздраженно выдохнула она, закатив голову, и вдруг глянула на Миккеля. В ее красивых глазах блеснула толика презрительной жалости, заметная лишь Миккелю. Он один видел этот взгляд теперь, у всех с кем общался. У Мышовура, Сивара, Гренделя, у молодых друидов, и его ровесников. Они старались его спрятать, но не могли. Неужели он столь жалок?
Но тут ее глаза приняли удивленное выражение, быть может, даже ошеломленное. Только чародеи могли чувствовать иллюзии. Она хотела сказать, что-то еще, но удержалась. Лицо ее вновь обрело холодное выражение.
— Посмотрим, — почти промурлыкала она стальным голосом, не предвещавшим ничего хорошего, — сможет ли друид противиться королю, — сказала она, и, развернувшись, быстро зашагала в сторону. Йеннифер произнесла заклинание, и, разведя руками, открыла портал, тут же исчезнув в нем.
— У-у-ух, устало выдохнул Мышовур, отирая лоб рукой. — Ох, уж, эти чародейки, одна хуже другой, — заметил он, рассматривая маску в руках.
— Так много тебе довелось их поведать? — хмыкнул Миккель. Мышовур слегка улыбнулся, и на миг на его лице образовалось еще больше морщинок.
Бледные лучи солнца, прорвались сквозь серые тучи, и мягко упали на рощу. Дуб отбрасывал высокую тень. Над цветами жужжали пчелы.
— Уж пришлось, — ответил он, но улыбка его тут же пропала, когда он всмотрелся в лицо Миккеля. Жалость. Опять. — Ты таешь на глазах, Миккель. Я даю тебе снадобья, достаточно мощные, но пьешь ли ты их? — он подозрительно прищурил глаза. Миккель лишь вздохнул.
— Да, — тихо ответил он.
Мышовур покачал головой, и они медленным шагом направились вглубь рощи, подальше от любопытных ушей. Прохладный утренний воздух отдавал морской свежестью.
— Но я так же велел тебе лежать в постели. Миккель, твои кости, кожа, твое тело слабо, а ты продолжаешь… — он запнулся, не зная, что сказать, но вместо слов только бросил на него взгляд полный скорби. — Человек, как ты не может так умереть. Не сейчас, и не от какой-то простуды, — сгоряча заметил он.
— Помнишь, когда ты только пришел сюда, я сказал тебе одну очень любопытную вещь, — Миккель вдруг остановился и стал напротив Мышовура.
Мышовур посмотрел на него несколько отчаянным взглядом:
— Страх смерти — хуже любого другого, — ответил он. — Да, помню, и даже сам в этом убедился. Но, разве нельзя хоть немного себя уберечь? Ты еще нужен нам, Миккель, — в сердцах выпалил Мышовур.
— Не я, а мои знания, — холодно заметил Миккель, и сделал несколько шагов вперед, однако остановился, заметив, что Мышовур не следует за ним. — Довольно, давай поговорим о чем-нибудь другом, — но тот не сдвинулся с места, лишь продолжая смотреть на старого учителя глазами полными скорби. — Брось, Мышовур, ты и я, мы знаем, что смерть настигнет каждого из нас. Я прожил достаточно, натворил много дел, и хороших, и плохих, — на этих словах его голос дернулся, а в носу защипало. — Теперь, если это и есть мой конец, я приму его.
Мышовур, наконец, выдохнул, но теперь в его глазах было нечто иное. Подозрение? Быть может.
— Ты прав, — мирно согласился он, и они двинулись дальше.
Утро только начиналось, но солнце уже грело своим теплом цветы и живность здесь. Миккель ощущал тепло на своей коже, и от этого ему становилось хорошо и спокойно. Смерть — часть жизни.
— Зачем приходила эта чародейка? — спросил он, решив разрядить тяжелую обстановку.
— Маска Уробороса, — Мышовур покрутил маску в руках, и передал Миккелю. Старый друид коснулся тонкими пальцами дерева. Такое же древнее, как и он сам, подумалось ему. — Не знаю, зачем ей это нужно. Она, что-то ищет, но насколько это, что-то может быть опасно…
— Да-а, — протянул Миккель, возвратив артефакт Мышовуру. — Она говорила, что отправиться к королю, но Брана сегодня будут хоронить, а Крах…
Мышовур поморщился.
— Нет, нет и еще раз нет, — запротестовал он. — Я знаю Краха, он не посмеет разрешить ей использовать маску в ее грязных делишках. Она хотела еще, чтобы я пустил ее в священную часть рощи, но я наотрез отказался! — Выпалил он.
Миккель шел, будто в тумане. Он не знал, как ему реагировать на это. Быть может и стоило ей дать эту маску и доступ к роще, кто его знает? Может легенды врут? Сейчас он больше был занят мыслями о ритуале.
Могло ли это стать причиной его будущей смерти? Может, в книге не было написано о последствиях. “Дурак, кто будет писать о последствиях, если исход летальный?”
— С ней прибыл Геральт, — продолжал Мышовур, — надеюсь, он сможет ее вразумить.
— Геральт? Ведьмак? — вдруг спросил он.
— Да. Хотя… Э-эх, думаю на Йеннифэр никому не найти управы, — отчаянно вздохнул Мышовур.
Миккель промолчал. Он еще раз взглянул на маску в руках Мышовура, за которую тот, так яро спорил. Годы жизни пролетели перед его глазами.
— Говорят, — начал он после недолгой паузы, — вороны в лесу умерли. Так ли это? — Мышовур бросил на него недоверчивый взгляд, и они двинулись дальше.
— Да.
— Все до единого? — переспросил Миккель. Он чувствовал, что ходит по тонкому льду, на грани обрыва, и это заставляло его почувствовать себя живым, хоть и утомляло.
— Почему это тебя так волнует? — неожиданно поинтересовался Мышовур. Мимо них прошли двое молодых жрецов, несущих цветы для благовоний. Миккель не знал, что ему ответить.