Эта острая антирабская направленность полисной идеологии определяла и ее отношение к варварам. Варвар в городе - это прежде всего раб. Поэтому последовательная рабовладельческая идеология была неразрывно связана с острой антиварварской направленностью. Ненависть Либания к варварам - яркое тому доказательство (LXII, 8; XV, 26-37). Он восхваляет Юлиана за его непримиримость к варварам и осуждает Констанция за более примирительное отношения к ним (XVIII, 164). Столь же неприязненно относится Либаний и к "внутренним" варварам и резко осуждает политику правительства, допускавшего проникновение варваров в гражданский и военный аппарат, на высшие государственные должности (XVIII, 142). Насколько в IV в. еще была сильна эта антиварварская направленность идеологии муниципальной аристократии, показывает выступление в 399 г. Синезия, требовавшего от императора обратить всех варваров внутри империи в рабов и изгнать со всех государственных постов.5 Вся практическая политическая деятельность Либания была направлена на сплочение городской гражданской рабовладельческой общины, поддержание рушащегося единства античного полисного коллектива. Это единство основывалось, прежде всего, на способности этого коллектива поддерживать более или менее благополучное положение большинства свободных, поддерживать известное единство интересов свободных граждан. На достижение этой цели и была направлена античная полисная идеология, античная система воспитания и образования, ставившая своей целью воспитание "гражданина".
Вся система античного образования и воспитания - ??????? была направлена к тому, чтобы воспитать человека, умеющего сочетать свои интересы с интересами гражданской рабовладельческой общины.6 В принципе такой характер греческая ??????? сохраняла до IV в. Воспитание ??????, ??????, ?????, ?????? было главной его целью. Эти старые морально-этические принципы полисной идеологии, как видно из произведений Либания, сохраняли известное значение и в IV в. Как показал А. Фестюжьер, в принципе такой оставалась цель языческого образования, осуществлявшегося Либанием в его школе.7 Забота о воспитании этих морально-этических норм, сплачивавших городской гражданский коллектив, о поддержании их значения в жизни города красной нитью проходит через все произведения Либания.
Однако упадок рабства не мог не вносить существенных изменений в политическую идеологию общества, в полисную идеологию. Развитие колоната и общее сокращение числа рабов, все большая часть которых сосредоточивалась у наиболее могущественных крупных собственников, создавали иные условия. Поэтому все больше падало значение полисного коллектива, как важнейшей организации, осуществлявшей политическую власть над рабами. Функции этой организации в отношении рабов одна за другой переходили в руки государства. С другой стороны, полисная организация утрачивала свою власть в пользу частных собственников. Отношения между рабовладельцем и рабом постепенно выходили из-под политического контроля полисного коллектива. В цепи политических отношений раб - рабовладелец - полисный коллектив - государство все более усиливалась связь по линии раб - рабовладелец - государство. Общее положение рабов определялось государством, частное - рабовладельцем. Вмешательство в сферу этих отношений полисного коллектива становилось все менее необходимым и все более ограниченным. Античная полисная организация утрачивала одну из своих важнейших политических и идеологических функций.
Отход влиятельных рабовладельцев от муниципальной организации одновременно сопровождался усилением их частной власти, которая все больше и больше подрывала единство рабовладельческого коллектива, подрывала его идеологические устои. Эта тенденция в IV в. находит все более явственное выражение в отказе влиятельных рабовладельцев от строгого соблюдения норм полисной морали. В своих отношениях с рабами они все меньше считаются с интересами и правами других рабовладельцев (не случайно захват, укрывательство беглых рабов, как показывает законодательство, становятся в IV в. чрезвычайно широко распространенным явлением), всего рабовладельческого коллектива (MPG, 47, 332). Частные интересы, частная связь рабовладельцев со своим рабом приобретает все большее значение, все чаще противопоставляется интересам гражданского коллектива. То обстоятельство, что основная масса рабов теперь использовалась в сфере обслуживания, в качестве челяди, лишь способствовало укреплению этого положения.
Крупные собственники в IV в. нередко не только не считались с интересами муниципальной организации, но и использовали своих рабов в борьбе против нее, обеспечивали своим рабам безнаказанность при нарушении ими норм жизни полиса. Либаний рассказывает о том, как крупные собственники используют в политической, борьбе в городе своих рабов против свободных, не считаясь с требованиями рабовладельческой морали. По поручению своих господ рабы избивают и позорят свободных, и т. д. Либаний говорит, что такие действия крупных собственников развращают рабов, приучают их к неуважению к свободным (XXXV, 7; XVIII, 132-133; MPG, 61, 386). На идеологии рабов не могло не сказаться и такое столь широко распространившееся в IV в. явление, как сервилизм свободных, мелких и средних собственников перед могущественными собственниками и чиновниками. Не случайно Либаний, сетуя на то, что в его время все большее число мелких и средних рабовладельцев, добиваясь покровительства магнатов и чиновников, заискивает даже перед их рабами, прежде всего обращает внимание на социальные последствия этого. Он прямо говорит о том, что самое опасное в этом то, что в результате рабы этих людей теряют страх перед своими господами, и, видя их "слабость", становятся "своевольными и дерзкими" по отношению к ним (XXXI, 11).
Либаний в своей знаменитой речи "О рабстве" (XXV) показал, какое, влияние на отношение рабов к полисному строю оказало падение его значения в государстве. Производившиеся рабами из аппарата правителя публичные телесные наказания отцов города - куриалов, появившиеся к IV в., отнюдь не укрепляли авторитета полисной организации среди рабов. Стремление влиятельных лиц использовать своих рабов как орудие в политической борьбе в городе не могло не приводить к постеленному допущению рабов в те сферы политической жизни города, которые раньше были для них запретными. В течение IV в. рабы начинают допускаться на те виды зрелищ, которые раньше были доступны только свободным (Liban., X, 5; MPG, 50, 619). Судя по свидетельству Либания, среди массы, кормившейся вокруг зрелищ, немалую часть составляли беглые рабы (LVI, 22), которым связь с группировками цирка обеспечивала известную защиту их свободы.