— Чаю хочешь? — строго поинтересовалась Ляля. — Только я сейчас другую кружку принесу.
— А можно? — Маша попробовала улыбнуться, но губы сами поехали куда-то в сторону, и она поняла, что плачет, уткнувшись в локоть Ника.
Слёзы не принесли облегчения, скорее наоборот — всколыхнули в душе мутную болотную жижу, заставили вспоминать всё с самого начала. Бессмысленные попытки представить, как всё могло бы случиться по другому. Ник погладил её по волосам.
— Соберись. Ей как никогда нужна твоя помощь. Подумай, что Сабрине сейчас в десять раз хуже, чем нам. Так что соберись, поспи, и завтра мы все вместе подумаем, что делать. И сделаем. Не может быть, чтобы она не вернулась.
Маша закивала, потому что не получалось говорить сквозь слёзы.
Да, нужно взять себя в руки. Да, истерикой никому не поможешь. Да, она сильная. Да, да, да…
Спала она или нет — Маша так и не поняла. Перед глазами мелькали заплетённые паутиной потолки, колонны в алом свете маячков, провалы-двери, снова паутинные потолки. Потом раздался стук. Она вскочила с кровати, отчаянно соображая, кто же может стучать по колонне.
— Маша? С тобой там всё в порядке? — послышался приглушённый взволнованный голос.
Ещё не очень сжившись с пространством, она поплелась открывать дверь. Оказалось, что небо уже совсем светлое, в небе носятся громогласные стрижи, а часы показывают семь утра.
На пороге стоял Миф.
— Разрешишь пройти? Ох, как у тебя душно, я открою окно.
Пока он возился с задвижками, Маша снова присела на кровать. Она чувствовала себя разбитой, шею и лоб покрывала лихорадочная испарина.
— Еле нашёл тебя, — сообщил Миф, верхом садясь на стул и складывая руки на его спинке. Стёкла очков так блестели, что Маша не могла рассмотреть выражение его глаз. — Ну что, пришла в себя? Продолжим разбираться?
Машу бросило в жар от мысли, что ей придётся снова пересказывать вчерашние события. Она открыла было рот, но тут же закрыла. Миф заговорил первым.
— Понимаешь, — он замолчал, берясь протирать очки краем рубашки. — Понимаешь, я сам занимался этим объектом несколько лет назад, ничего особенного не нашёл и бросил, потому что появились другие дела. Если честно, я до сих пор не очень понимаю, что случилось с твоей подругой, ну нет в больнице никакой аномальной активности. Но раз уж ты утверждаешь, что она не могла так… пошутить, то будем искать. Самый лучший вариант, который я вижу: она заблудилась. Сама же видела, какие там катакомбы.
— Но у Сабрины была карта и фонарик. — Маша вдруг обнаружила, что её голос дрожит. — Я не представляю…
— Ша! — остановил её Миф. — Мало ли, что случилось — упала, например, в провал и подвернула ногу. Ну не будем пугаться раньше времени. Да и я не о том. Знаешь, Маша, я всю ночь думал над тем, что ты мне рассказала.
Она слушала, бессильно опустив руки на колени, а Миф говорил. Его голос мягкими бинтами пеленал её панику, не давал ей вырваться наружу.
— По твоим рассказам это похоже на сильно разросшуюся сущность. Такая с лёгкостью покопается в наших с тобой головах и выдаст ещё парочку видений.
Он замолчал, глядя в открытое окно, за которым теперь ещё громче верещали стрижи.
— Мифодий Кириллович. Скажите, что вы увидели в той комнате вчера? Когда сказали мне уходить.
Он быстро глянул на неё, и Маша вообразила, какое жалкое зрелище представляет сейчас из себя: спала она прямо в одежде, на то, чтобы умыться и причесаться, конечно, не нашлось времени. Пересохшее горло давно требовало глоток воды.
— Мне просто показалось, Маша. — Из-за блестящих стёкол она снова не могла различить выражения в его глазах. Миф поднялся, вернул стул на место. — Одевайся, через час поедем к больнице. Веришь в каких-нибудь богов? Помолись им.
К человеческим богам Маша всегда относилась скептически. В конце концов, люди всегда останутся людьми, и богов своих будут очеловечивать до безобразия. Маше больше нравился бог магов — Вселенский разум, который и богом-то по большому счёту не был. Квинтэссенцией энгергетики всех живущих, не создателем, а созданием. А значит, чем-то вроде аномальной сущности. Поверить в сущности Маше было очень легко.
Пока она приводила себя в порядок, пока искала чистую футболку, стало немного спокойнее. Наверное, предел страха был уже пройден, и ей осталось только жить в нём, как живут в полуразрушенном доме, если некуда больше идти.
Минут через двадцать явился Ник и выслушал всю историю от начала до конца.