Как здесь много было — всех. Эльдар, которые бегали по лестницам и переходам, хлопотали в комнатах и приветствовали его радостно. Собак, которые вообще-то жили снаружи, в настоящем деревянном доме, но порой забегали внутрь и сидели под дверью у Келегорма. А на замковой кухне жили кошки, которые чувствовали себя хозяйками здесь, не то, что сам Ломион.
Его ошеломил этот шум и многоголосье. Здесь говорили в полный голос даже слуги, а то и пели, и никто им не запрещал. Ну как не запрещал — когда во дворе пели особенно громко, кто-то призывал быть потише, но и только.
Хуана только не было, а увидеть его очень хотелось. Наверное, он оставался там, с хозяином, за высокими дверями, к которым Ломион побаивался подойти. А в комнате было скучно, он ведь уже привык учиться подолгу или же бродить по лесу у дома. Но здесь вовсе не было леса возле замка, только камни и трава, а лес далеко на западе, на горах. Не дойти так просто, чтобы до вечера и обратно.
Он сидел на ступенях и гладил коричневую собаку, когда рядом остановился ещё один высокий и темноволосый. На три ступеньки ниже.
— Грустно, сын Арэльдэ? — спросил он. Ломион кивнул молча.
— Скучные взрослые разговоры? — Высокий не отставал. Ломион присмотрелся к нему — и понял, что он похож на Келегорма. Но немного. Издалека. Как бы на два шага от него отстоит.
— Они тоже ссорятся, и я не хочу стучать, — сказал он. — Кто ты?
— Тьелпе.
— Короткое какое имя.
— У меня мастерская здесь, ниже. Может быть, там тебе будет интереснее?
— Ты тоже мастер?
— И ты? — улыбнулся этот Тьелпе.
— Я учусь. А здесь негде. И гулять в лесу негде.
— Да, лес неблизко, — согласился он.
Вскоре Ломион обнаружил себя сидящим на столе в огромной мастерской, с бумагой и угольной палочкой в руках. Ему хотелось объяснить и показать что такое настоящий лес, а не здешние чахлые деревца и не сосны где-то там.
Тьелпе слушал и спрашивал обо всем. Ломион не то, чтобы готов был говорить об этом обо всем, и рассказать про лес ему казалось спокойнее всего. А Тьелпе успевал одновременно что-то чертить и рисовать за своим столом, и делать заметки в книге, целой книге с пустыми страницами.
Временами сердитые голоса и вспышки гнева долетали сквозь потолок. Тогда Ломион умолкал надолго. Но здесь молчать было лучше, чем в коридорах и на лестнице. Даже рядом с собакой. Тьелпе работал очень спокойно, и на него хотелось смотреть и молчать. Может быть, он узнает так что-нибудь полезное?
Вот только все хорошее всегда слишком скоро заканчивается. И Тьелпе вдруг обернулся, словно его позвали, и сказал:
— Отец возвращается. Останешься здесь, или пойдешь со мной?
Ломион пожал плечами. Почему его спрашивают? Но когда Тьелпе повернулся к двери — спрыгнул и двинулся за ним.
Хотелось увидеть, каков собой отец Тьелпе. Наверное, он приехал с лордом Куруфином, и можно будет на них обоих посмотреть...
Надо было в мастерской оставаться, подумал он потом, когда увидел того отца.
Лорд Куруфин был тоже красивый, как картина, нарисованная тушью, с такими черными волосами, как перья ворона. Он взбежал по лестнице, опередив всех слуг и воинов, и сразу выцепил взглядом Ломиона, словно высматривал, что изменилось в доме. И смотрел так, будто Ломион пришел из лесу, провалившись поочередно в болото и старую лисью нору, и не сменив одежду и не вымывшись, явился за стол, как был, в грязи и всякой дряни.
Он даже вслух ничего не сказал, только глазами сверкнул. А вот Тьелпе заговорил.
— Не тревожься, отец. Мы хорошо провели время в моей мастерской.
— Сын Эола — в твоей мастерской? — только и спросил Куруфин, а уже захотелось спрятаться Тьелпе за спину.
— Сын Арэльдэ, — Тьелпе говорил, словно не замечал сердитого взгляда.
Лорд Куруфин только хмыкнул и прошел мимо.
— Что-то он немного не в духе, — сказал Тьелпе. — Пойду пригляжу. Хочешь вернуться в мастерскую?
— Нет, — сказал Ломион. Сейчас ему хотелось только скрыться.
*
Тьелпе закрыл за собой дверь плотно. Мальчишка подслушает, конечно, если захочет. Хотя этот, пожалуй, и не захочет.
— Я уже знаю, — Куруфинвэ сказал это с явным удовольствием, садясь в кресло. — Встретил его на Химладе вчера, едущего к северу.
Они замолчали оба, и гневная Арэльдэ, и мрачный Тьелкормо. Впрочем, Тьелкормо, конечно, не удержался.
— И?
— Сказал, что его жена Арэдель и сын отправились к нам в гости, и он жаждет присоединиться. Я напомнил ему об ответе, который он дал восемнадцать лет назад, назвал его лжецом и похитителем женщин и приказал убираться с наших земель.
Арэльдэ вздохнула словно бы с облегчением — и нахмурилась тут же.
— Повода сделать большее Эол, увы, мне не дал, — Куруфин хотел налить вина, но кувшин оказался пуст. — Будешь ли ты говорить о любви, Арэльдэ?
— Я уже выслушал, — бросил Тьелкормо. — Будет. Но она здесь, а не с этим лжецом.
— Турко!
— Он лгал ей с самого начала, он постоянно винил ее родных при ней, и он угрожал ей недавно. Это если коротко. Мало что задевало меня так все последние годы, как слова Арэльдэ о любви к этому Темному!
— Не ты ли столько твердил, что любовь это свобода? — немедленно вспыхнула та.
— Могла распорядиться этой свободой получше!
— Я не спрашивала твоего разрешения! То-то не спешишь ею распоряжаться!
Куруфин поднял руки, жестом успокаивая обоих.
— Довольно, довольно. Прикажите лучше нести ещё вина.
— Сейчас принесут, — Тьелпе тоже сел, наконец.
— Каким ты нашел его сына? – «Раз уж провел с ним столько времени», подумал следом Куруфин, только вслух говорить все же не стал.
— Слишком осторожный. Слишком сдержанный. Слишком закрытый для своих лет, — сказал Тьелпе. — Там были другие дети?
— Нет, у слуг маленьких детей не было... При мне, — добавила Арэльдэ.
— Лишняя забота, — Куруфин обменялся взглядом с Тьелкормо.
— Моя! Или вам жаль для него хлеба, лорды Аглона?!
Тьелкормо вскинул голову, но Куруфин снова жестом его успокоил.
— Хватит злиться. Ты не можешь заставить нас его любить, как тебя, Арэльдэ.
Она оперлась на стол и подалась вперёд.
— Но он со мной, нравится вам это или нет.
— У этого будут последствия... — Куруфин помолчал, пережидая, пока слуги расставят на столе полные кувшины вина, а ещё мясо и хлеб. — Благодарю, Тьелпе.
— Эол может поехать напрямую к Тингола с жалобой на похищение сына! — Тьелкормо снова вскочил и прошёлся по гостиной.
— Мы ответим жалобой на похищение дочери Верховного короля нолдор и на ложь нашим посланцам, — Куруфин улыбнулся коротко. — Сами по себе жалобы — глупость. Но досадно, что у Тингола будет повод вновь обвинить нас. Именно нас, сыновей Феанора.
— Наши синдар доверяют нам! — вспыхнул Тьелкормо.
— И все же слово Тингола весит много для синдар и лайквэнди, что расселяются по этим землям.
— Это мы их защита, а не Тингол! — отрезал Тьелкормо.
— Ты предлагаешь мне!.. — Арэльдэ тоже гневно вскочила.
— Подумать о том, чтобы оставить Эолу сына. И быть свободной.
— Нет, — Тьелпе сказал это прежде, чем взбешенная Арэльдэ подыскала слова.