XVI
Для Честюниной наступило ужасное время, ужасное в буквальном смысле этого слова. Каждое утро, когда она вставала с постели, её охватывал страх. Да, она теперь боялась подойти к своему окну и поднять штору, потому что каждое утро повторялась одна и та же картина: напротив по аллее шагал, как часовой, мужчина в черной шляпе... Потом он садился на скамейку, закуривал папиросу и так ждал неизвестно чего целые часы. Она начинала ненавидеть этого сумасшедшего, который давно обратил на себя внимание дачных дворников и каждую минуту мог её скомпрометировать. Получалось уже формальное преследование. Несомненно, этот человек был сумасшедший, и Честюнина не решалась выйти даже в парк, чтобы не встретиться с ним. Теперь она больше уже не могла его видеть и при встрече убежала бы, как курица. Она презирала себя за это преступное малодушие и всё-таки продолжала бояться. Такая пытка продолжалась почти целую неделю. Как на зло, Катя совсем пропала, а сейчас Честюнина нуждалась именно в её помощи. Когда Катя наконец явилась, она её почти не узнала -- это была какая-то виноватая, жалкая, несчастная. Анохин первые дни спрашивал про неё, а потом велел убрать со стола её прибор. -- Катя, что ты делаешь? Где ты пропадала столько времени? Катя бессильно опустилась на стул и заплакала. -- Катя, что с тобой?.. -- Маня, милая... Что отец? -- Наивный вопрос... Я замучилась с ним. Самое нехорошее то, что он ни слова не говорит о тебе в последние дни и даже велел убрать со стола твой прибор. Катя неожиданно бросилась перед ней на колени и трагическим тоном проговорила: -- Маня, милая, родная, спаси меня!.. Ты одна только можешь меня спасти... Умоляю всем святым для тебя. Я тебя спасала, и ты меня спаси... Я пришла в этот дом в последний раз, и мне тяжело уйти из него выгнанной навсегда. -- Что же я могу сделать? -- Иди сейчас к отцу и скажи ему, что я выхожу замуж... Да... Сейчас же. Впрочем, нет, необходимо подготовить старика. Он на службу поедет только в двенадцать, а сейчас десять -- значит, в нашем распоряжении целых два часа, а это больше вечности. Да? Ты сделаешь это? Ах, как мне страшно... Катя опять зарыдала, закрыв лицо руками. -- Я не могу...-- нерешительно проговорила Честюнина.-- Это убьет дядю... Я подозреваю, что ты выходишь замуж за актера. -- Не за актера, а за артиста. Помнишь, молодой человек в цилиндре? -- Бурцев? -- Ах, совсем не Бурцев... У него три фамилии: на сцене он Романов, по отцу Зазер, а по матери Брылкин. -- Которая же настоящая фамилия? -- Все настоящие... Впрочем, это всё равно. Двойная фамилия теперь в моде, и я буду madame Романова-Зазер. А Брылкиной не хочу быть... Брылкины торгуют в табачных лавочках, служат кондукторами в конке... Свадьба у нас через неделю. Будут всё свои. Посаженой матерью я уже пригласила Парасковею Пятницу. Мы у ней уже наняли себе комнату, знаешь, ту самую, в которой жил тот... ну, лохматый твой... да. А какая это чудная женщина, Маня... Она сама предлагала мне съездить в Павловск и объясниться с отцом. Она одна только в целом свете понимает меня... А главное, Манюрочка, нужно всё устроить до возвращения мамы. Она всё может расстроить... будет проклинать... падать в обмороки. Если бы еще был Эжен, я подкупила бы его. Помнишь, у меня есть браслет с сапфиром -- я его заложила бы и все бы деньги отдала Эжену. Он беспутный, но, в сущности, добрый мальчик и вполне бы понял меня... Знаешь, кого я встретила сейчас на вокзале? Ну, этот твой ботаник... Настоящее чучело в очках и чучелка при нем. Табло... Зачем только такие люди на белом свете живут!.. Послушай, ты, может быть, обижаешься, что я не пригласила тебя в посаженые матери?.. Что было тут говорить? Один сумасшедший ходит по аллее, а другой здесь, рядом. Честюнина взяла Катю за руку, подвела к окну и сказала: -- Видишь вон того господина, который вышагивает по аллее? Он так же неизлечимо поврежденный, как и ты... Я думаю, что вы лучше всего сговоритесь и поймете друг друга. Помнишь письмо с канцелярским почерком? Так вот это и есть его таинственный автор... Поняла? Он меня уже целую неделю выдерживает в осадном положении. Так пойдешь и скажешь ему, что это нехорошо и что я решительно не желаю его еидеть. Поняла? -- Значит, развязка романа с канцелярским почерком? -- Полная... -- О, я с удовольствием его разделаю... Не беспокойся, в другой раз не придет. Наши дворники бог знает что могут подумать. Нет, это нахальство... Итак, я его спроважу, а ты переговори с отцом. Я тебя буду ждать здесь... Вот лягу на кровать, закрою голову подушкой и буду ждать своего смертного приговора. Ах, как страшно... Зачем я родилась на свет? Зачем не умерла в раннем детстве? Василий Васильич сидел у себя в кабинете и что-то писал. Около него на стуле лежал портфель, туго набитый деловыми бумагами. Честюнина вошла, поздоровалась и проговорила: -- Приехала Катя... -- А... Он с тревогой посмотрел на неё и по её лицу угадал всё. Она видела, как у старика тряслись руки и как он машинально засовывал расходную книгу в свой портфель. -- Ты меня пришла подготовить?.. Да?.. О, не нужно, ничего не нужно -- я давно уже подготовился ко всему. Честюнина, сбиваясь и подбирая слова, объяснила, в чем дело. Василий Васильевич выслушал её молча, застегнул свой летний пиджак и проговорил: -- Что же, отлично... Я знаю её характер. Может быть, она думает, что я сделаюсь антрепренером? Старик захохотал, поднялся и схватил себя за голову. -- Я этого ожидал... Ради бога, не называй его имени. Я не хочу слышать, как фамилия моего позора, моего несчастья, моего отцовского горя... -- Если бы вы сами переговорили с ней, дядя... -- Не могу!.. Маша, ведь я не понимаю, что такое ты говорила сейчас... Нет, не понимаю... -- Она ждет ответа. -- Ответа?.. Скажи ей, как говорит Маргарита Готье: ответа не будет. Через неделю свадьба? И я отдам свою родную дочь на позор гаерам, клоунам, балаганщикам?! Ха-ха... Ответа не будет, Маша. Так и скажи этой сумасшедшей. Катя выслушала свой смертный приговор с побелевшим лицом и осталась им недовольна. Она ожидала протеста в совершенно другой форме. -- Я его заставлю дать ответ...-- проговорила она решительно.-- Да, заставлю, так и передай ему. Он меня сам заставляет это сделать... У неё тряслись губы от волнения. Потом она подошла к Честюниной, наклонила голову и серьезно проговорила: -- Перекрести меня, Маня... Честюнина крепко ее расцеловала и расплакалась. В этой Кате всегда было что-то трагическое, несмотря на все её буффонады и заразительное веселье. Она сейчас не пробовала её даже уговаривать, потому что это било совершенно бесполезно. Разве можно уговорить сумасшедшего человека?.. Катя простилась самым трогательным образом и быстро вышла. В её манерах уже появилось что-то театральное, что никак не вязалось с серьезностью переживаемого момента. Катя вышла на улицу с решительным видом, потом быстро пошла к вокзалу, но по дороге вспомнила о поручении сестры и вернулась в аллею. Она подошла к нему и проговорила: -- Андрей Ильич Нестеров?... Очень рада познакомиться... Нам по пути на вокзал, и вы будете любезны, проводите меня. Я -- сестра Мани... Честюнина видела из своего окна, как он покорно шел за Катей. Потом она остановилась и заставила его предложить руку. Никто бы не подумал, что эта улыбавшаяся красивая девушка навсегда оставляла родное гнездо и свою решимость скрывала под самой беспечной болтовней, как птичка прячет свои яйца в соломе. -- Вам необходимо переменить климат, господин Нестеров,-- болтала Катя, распуская зонт.-- Я думаю сделать то же самое... Через день Честюнина получила письмо от Андрея. Он писал, что уезжает домой и что сейчас плохо отдает себе отчет в своих собственных мыслях... "Простите безумца,-- писал он.-- Каждый сходит с ума по-своему... Вы были со мной более чем жестоки, и я ненавижу себя за то, что не могу даже рассердиться на вас. Уношу с собой вечную память о милой девушке, которой желаю счастья, много счастья... Я держал себя позорно -- сознаюсь, но нельзя требовать от человека хороших манер, когда его жгут на медленном огне. Кстати, какая милая девушка ваша сестра... Передайте ей мой сердечный привет и скажите, что, если она когда-нибудь будет нуждаться в братской руке -- я к её услугам. Это немножко высокопарно, но в моем положении извинительно. Пишу и не могу кончить письма, потому что в конце концов я всё-таки должен понимать, что люблю вас и всегда буду любить... Я даже не претендую на простую дружбу, а умоляю оставить мне самую маленькую надежду -- нет, не надежду, а право думать о вас, хорошо думать... Преданный вам Андрей Нестеров".
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
-- Крюков, это подло!-- высокой нотой выкрикивала Парасковея Пятница, вся красная от волнения.-- Да, подло, гадко, отвратительно, гнусно... -- Вы в этом убеждены, Парасковья Игнатьевна? -- спокойно спрашивал Крюков, ероша начинавшуюся белокурую бородку. -- И вы еще спрашиваете?.. Где я?.. Парасковея Пятница сделала трагический жест и вызывающе посмотрела на стену с фотографиями, точно призывала их быть немыми свидетелями совершаемой Крюковым подлости. -- Человек, который поступает подло, называется подлецом,-- рассуждал Крюков невозмутимо.-- А так как вы прибавили еще слово: "гнусно" и так как, насколько я понял, всё это относится к моей особе, то в результате выходит, что я -- гнусный подлец... Так? -- Я этого не говорила. Это вы сами придумываете... -- Нет, позвольте, Парасковья Игнатьевна. Будемте немного последовательными и допустим, что это действительно так. Как видите, я даже не обижаюсь. Но меня удивляет следующее: как вы решаетесь иметь дело с подобными людьми? Прибавьте, что все негодяи убеждены, что они порядочные люди, и это происходит по той простой причине, что они лишены возможности взглянуть на самих себя со стороны. Это даже извиняет их до некоторой степени. Но совсем другое дело, когда порядочный человек связывается с заведомым негодяем и делается даже хуже его, потому что не может оправдываться даже спасительным неведением. Повторяю: мне от души вас жаль, Парасковья Игнатьевна. -- С вами совершенно нельзя говорить серьезно, Крюков. Вы вечно балаганите, и из вас никогда-никогда не выработается мыслящий реалист. У нас в Казани был точно такой случай, и тогда Иван Михайлыч, мой муж, сказал прямо: "Полина, я это устрою...". Он не любил имя Парасковья и называл меня Полиной. И действительно устроил... Дело едва не дошло до дуэли. -- Согласитесь, что я не виноват, что не живу в Казани и не достиг совершенств вашего мужа... Разговор происходил осенью, на другой день, как только Крюков вернулся с летних каникул. Он загорел и заметно возмужал благодаря пробивавшейся бородке и усикам. Парасковея Пятница нашла его красавцем, зазвала его в свою комнату пить кофе и неожиданно поставила в самое неловкое положение. Крюков отшучивался, пока мог, а потом проговорил умоляющим тоном: -- Ведь, в сущности, я, ей-богу, даже не знаю, чего вы от меня хотите, Парасковья Игнатьевна... -- Не притворяйтесь, пожалуйста. Он не понимает?.. Скажите, какая угнетенная невинность или поросенок в мешке... Ведь вы хорошо знали Катю Анохину? Двоюродная сестра Честюниной... Забыли? -- Нет, помню хорошо. Такая бойкая особа... -- Да, да... Так вот она вышла замуж -- понимаете? -- Охотно допускаю... -- Родители ни за что не хотели этого брака, но она девушка энергичная и поступила, как полноправная девушка. Свадьба била неделю назад, и пока молодые скрылись у меня... Ах, как трогательно смотреть на них! Оба ничего не понимают и только смотрят друг другу в глаза... Я даже вскликнула: точь в точь, как покойный Иван Михайлыч... -- И это допускаю... -- Но, представьте себе, Крюков, отец Кати оказался страшнейшим деспотом, даже извергом... Так как Катя вышла замуж и вышла из-под его деспотизма, то он заявил, что убьет её мужа. Понимаете?.. Это совершенный дикарь... Хуже людоеда. Да... Потом: он разузнал каким-то низким способом адрес Кати и сегодня приедет сюда убивать зятя. Поняли? Как на грех, у меня сейчас никого жильцов мужчин нет, кроме вас... Да. Одним словом, вы должны объясниться с этим пещерным человеком. -- Я?!. -- Да, вы... Вас это удивляет?.. Вы струсили вперед? -- Нет, позвольте: Катя вышла замуж, ergo я имею основание подозревать, что у неё есть муж, а отсюда логическим путем вытекает, что этот подозреваемый мною муж как-нибудь защитит жену... -- Ах, какой вы непонятный... Да я же сказала вам, что этот троглодит убьет мужа Кати? Я была у них посаженой матерью и совсем не желаю, чтобы Катя овдовела, не пережив даже своего медового месяца... -- Всё-таки ничего не понимаю... Налетит сюда взбесившийся человек, я выйду к нему -- что же я ему скажу? -- Вы не знаете, что сказать?.. Ах, если бы я была мужчиной... Да я и сейчас всё бы ему сказала, но он и меня тоже хочет убить, потому что как я смела быть посаженой матерью? Вы ему скажите прямо, что, во-первых, всякая женщина имеет такие же права, как и мужчина, следовательно вполне может располагать собой, а во-вторых, что зверские инстинкты мыслящими людьми не признаются и что, наконец, скандалить нехорошо. У нас в Казани... -- Знаете, Парасковья Игнатьевна, я очень вас уважаю, но еще никогда не бывал в таком дурацком положении. Ну, какое мне дело до вашей Кати Анохиной, до её мужа, до этого взбешенного отца? -- Какое дело?.. А как же Иван Михайлыч хотел стреляться на дуэли точно по такому же случаю? Берите с него пример, Крюков, и будьте немножко мужчиной... -- Хорошо, я подумаю... Позвольте один вопрос: где теперь эта самая Катя Анохина? -- Господи, да у меня же... Понизив голос, она сообщила: -- Рядом в комнате со своим мужем прячется... Заперлись на крючок и сидят вот уже второй день. Я её вполне понимаю... Молодая женщина только что добилась свободы, и вдруг... Ах, какие они смешные оба!.. Ничего-ничего не понимают... И представьте себе, совершенно счастливы. Даже завидно со стороны на них смотреть... Знаете, в жизни каждого индивидуума есть момент поэзии... -- Дда, поэзия миленькая... Крюков ушел к себе в комнату, оставив всех "баб" в сильном подозрении по части логики вообще и простого здравого смысла в частности. Позвольте, ему-то, Крюкову, какое дело до всех Кать на свете? Ну, выходите замуж, реализируйте свою равноправность, сходите с ума, если можете позволить себе такую безумную роскошь,-- сделайте малость. Но зачем впутывать сюда его, Крюкова?.. По пути Крюков обругал самого себя,-- дернуло же его остановиться у Парасковеи Пятницы! Здесь вечно какие-нибудь романы разыгрываются... А вот теперь и расхлебывай чужую кашу. Этот взбесившийся отец Кати еще убьет как раз. Впрочем, студенту Крюкову не пришлось долго раздумывать. Старик Анохин явился в тот же день вечером, явился совершенно неожиданно, хотя все и ожидали его. Дверь отворить по привычке вышла сама Парасковея Пятница и попятилась в ужасе, когда Василий Васильич проговорил с рассеянным видом: -- Мне нужно видеть хозяйку этой квартиры... Он не узнал её, приняв за прислугу. В другое время она даже обиделась бы, а тут была счастлива, как вырвавшаяся из мышеловки мышь. Она с несвойственной своему почтенному возрасту и комплекции живостью кинулась прямо в комнату к Крюкову. -- Голубчик, спасите... Чуть не убил!.. Ради бога... Выйдите к нему и говорите, что хотите. -- Благодарю вас... Однако, нечего делать, пришлось выходить. Анохин ждал, расхаживая нетерпеливо по коридору. Крюков прямо подошел к нему и спросил с самым непринужденным видом: -- Вам нужно Парасковью Игнатьевну? -- Мне нужно видеть госпожу Приростову...-- твердо ответил старик, подозрительно оглядывая Крюкова с ног до головы.-- Да, Приростову. -- Она сейчас выйдет... Вы её подождите. Вот здесь... Крюков, не сообразив, провел Анохина прямо в комнату Парасковеи Пятницы. Старик подозрительно оглядел по дороге каждую дверь, с таким же подозрением отнесся к комнате, куда его привели, и еще раз с головы до ног смерил Крюкова. -- Садитесь, пожалуйста... -- Скажите, пожалуйста, вы не артист? -- Нет, я студент... -- А фамилия? -- Крюков... Старик точно обрадовался, протянул руку и отрекомендовался: -- Чиновник Анохин... Очень рад. Здесь жила в прошлом году моя племянница, Честюнина... -- Курсистка? Я её встречал... да. Я даже знакомил её с другими... -- Ах, да, Маша мне рассказывала. Василий Васильич с нетерпением поглядывал на дверь, в которую должна была войти Парасковея Пятница, и несколько раз приподнимался с кресла, точно приготовляясь к чему-то. Он несколько раз по пути застегнул и расстегнул свой сюртук. Крюков присел на стул и решительно не знал, что ему говорить с гостем. Он позабыл все слова и чувствовал, что начинает краснеть. -- Послушайте, молодой человек, где же эта особа? -- уже сурово спросил Василий Васильич.-- Мне необходимо серьезно поговорить с ней... Да, очень серьезно. -- Она... видите ли... да... Я ошибся, она, кажется, к вечерне ушла.. -- К вечерне?!.. Послушайте, да вы, может быть, совсем и не студент, а какой-нибудь великий артист? -- Подождите, я сейчас схожу и узнаю... Это было самое позорное бегство, какому только предавалось когда-нибудь малодушное человечество. Парасковея Пятница встретила его каким-то змеиным шипеньем. -- Зачем вы его ко мне в комнату затащили, несчастный?!.. Не стало вам других комнат?!. Целых три пустых комнаты стоят... -- Да ведь он вас спрашивал? Впрочем, я свое дело сделал.. Хеперь уж вы сами, как знаете... -- Что же я могу знать, когда вы меня продали с первого слова!.. О, несчастный человек... Зачем вы сказали, что я дома?.. Своими ушами слышала... -- Сначала я, действительно, сказал, Парасковья Игнатьевна... растерялся немного... А потом я поправился и сказал, что вы, кажется, ушли к вечерне... Недавний страх пред деспотом как рукой сняло. Парасковея Пятница гордо выпрямилась, окинула своего неудачного помощника презрительным взглядом и величественно вышла из комнаты. Парасковея Пятница совершенно свободно вошла в свою комнату и вызывающе проговорила поднявшемуся навстречу гостю: -- Вы желали видеть меня, милостивый государь? Я к вашим услугам... Василий Васильич поклонился, но руки не подал. Кто же подаст руку разным салопницам, которые шляются к вечерне? -- Ни к какой вечерне я не ходила, господин Анохин,-- гневно оправдывалась Парасковья Пятница.-- Собственно говоря, Крюков добрый малый, и я его очень люблю, но у него, знаете, иногда зайцы в голове прйгают. Вы уж извините его...