Наступила короткая пауза.
— Послушайте, — предложил наконец Кейзер, — почему бы вам не проконсультироваться с его учениками?
— Со студентами? — Я поднял брови.
— Нет, Господи Боже, конечно нет! — Моя глупость явно его раздражала. — С его ассистентами! Его аспирантами! Они работали с ним и должны знать детали его работ лучше, чем я или любой другой на нашем факультете.
— Интересная мысль, — небрежно бросил я. Мысль действительно была интересная. Не знаю почему, но мне бы она в голову не пришла — наверное, потому, что профессор, казалось бы, должен знать больше студента.
— Кроме того, — подергивая себя за лацкан, добавил Кейзер, когда я встал, — по-моему, вы на ложном пути. Пусть это останется между нами — в менее необычных обстоятельствах — я промолчал бы, — но Тайвуд никогда не пользовался большим уважением коллег. Надо отдать ему должное — он хороший преподаватель, но его теоретические статьи интереса не вызывали. Наблюдалась в них склонность к теоретизированию, не подтвержденному экспериментами. Думаю, этот ваш листок из того же ряда. Ради этого никто не стал бы… похищать профессора Тайвуда.
— Разве? Что ж, ясно. Может быть, у вас есть догадки, куда и почему он пропал?
— Ничего конкретного. — Кейзер поджал губы. — Вообще-то все знают, что Тайвуд болен. Два года назад он перенес инсульт и весь семестр не мог преподавать. Он так и не оправился. Его парализовало на левую сторону, и он до сих пор хромает. Следующий удар его убьет. А случиться это может когда угодно.
— Так вы думаете, что он мертв?
— Это вполне вероятно.
— Тогда где же тело?
— Ну… это ваше дело, разве нет? Он был прав. И я ушел.
Одного за другим я допросил всех четырех Тайвудовых аспирантов. Допрос проходил в захламленной пещере, называемой исследовательской лабораторией. Обычно в таких лабораториях работают двое претендентов на ученую степень, причем примерно раз в год один из них достигает цели и на его место приходит новый.
Соответственно оборудование в таких лабораториях складывается штабелями. На столах громоздится то, что используется сейчас, а в трех-четырех ящиках под рукой — запасные части, которые могут пригодиться. А в дальних ящиках, на доходящих до потолка стеллажах, в самых неожиданных углах покрываются пылью отбросы жизнедеятельности многих поколений студентов. Общеизвестно, что ни один аспирант не знает всего, что лежит в его лаборатории.
Все четверо аспирантов Тайвуда волновались. Но троих беспокоило преимущественно собственное положение, то есть возможные последствия отсутствия Тайвуда касательно их "проблемы". Я отпустил всех троих надеюсь, они благополучно защитились — и вызвал последнего, самого растрепанного и неразговорчивого (я счел это добрым знаком).
Теперь он сидел на жестком стуле по правую руку от меня. Звали его Эдвин Хоув, и он-то точно получил свою степень. Это я знаю совершенно определенно — теперь он большая шишка в министерстве науки.
Я откинулся в старом скрипучем вращающемся кресле и сдвинул шляпу на затылок,
— Вы, как я понимаю, занимались той же темой, что и остальные? осведомился я.
— Ну, мы тут все ядерщики…
— Значит, не совсем?
Он медленно помотал головой:
— У нас разные подходы. Чтобы опубликоваться, нужна четко обозначенная тема. Степень-то получить надо.
Произнес он это тем же тоном, каким мы с вами могли бы сказать: "Жить-то надо". Может быть, для ученых это одно и то же?
— Ладно, — сказал я. — Так в чем заключался ваш подход?
— Я занимаюсь расчетами, — ответил Хоув. — Вместе с профессором Тайвудом, я хочу сказать.
— Какими именно?
Тут он чуть улыбнулся и сразу стал похож на профессора Кейзера. Выражение лица у него было совершенно то же "Вы-думаете-я-могу-объяснить-такие-глубокие-мысли-этакому-кретину?".
Вслух он сказал только:
— Это несколько затруднительно будет объяснить…
— Я вам помогу, — заверил я его. — Что-то в этом роде? И я кинул ему листок.
Хоув не стал его разглядывать. Он впился в него с пронзительным воем: "Где вы это взяли?"
— У Тайвуда в сейфе.
— Остальное тоже у вас?
— В полной безопасности, — успокоил я его. Он немного расслабился очень немного.
— Вы это кому-нибудь показывали?
— Профессору Кейзеру. Хоув презрительно фыркнул:
— Этому идиоту? И что он сказал? Я развел руками. Хоув рассмеялся.
— Вот этим я и занимаюсь, — снисходительно добавил он.
— И что это? Объясните, чтобы и я понял.
— Послушайте, — Хоув явно колебался, — это конфиденциально. Даже другие ассистенты профа об этом не знают. Даже я не знаю об этом всего. Я ведь не ради простой степени тружусь. В этих листочках — Нобелевская премия профа Тайвуда и мое место старшего преподавателя в Калтехе. Прежде чем говорить об этом, мы должны это опубликовать.