— Ерунда. Прошу вас, давайте обойдемся без театральных сцен. Лучше выслушайте меня и постарайтесь понять. Двое древнегреческих философов, Левкипп и Демокрит, разработали атомную теорию. Они считали, что все сущее состоит из атомов, неизменных и различных, чьи комбинации образуют различные вещества. Эта теория возникла не в результате опытов или наблюдений — она появилась сразу разработанной.
Римский поэт Лукреций в своей "De Rerum Natura" — "О природе вещей" развил эту теорию и высказал несколько удивительно современных мыслей.
Еще в эллинскую эпоху Герон построил паровой двигатель и едва не механизировал вооружение. Этот период называют иногда оборванной технической эрой, которая не получила развития, потому что не происходила из социальной и культурной среды, не сочеталась с ней. Александрийская наука остается удивительным и необъяснимым феноменом.
Можно упомянуть ещё древнеримские легенды о книге Сивиллы, содержавшей тайные знания, полученные от самих богов…
Короче говоря, господа, хотя я не могу не согласиться с вами, что даже мельчайшие изменения прошлого могут привести к непредсказуемым последствиям и вызванные ими перемены в настоящем вряд ли нас обрадуют, в своих выводах вы допустили серьезную ошибку.
Потому что мы уже живем в мире, где учебник химии на греческом был. отправлен в прошлое!
Мы бежали вслед за Черной Королевой. Если вы вспомните "Алису в Зазеркалье", то в саду Черной Королевы приходилось бежать изо всех сил, чтобы остаться на месте. Так случилось и с нами. Тайвуд полагал, что создает новый мир, но перевод готовил я, и я позаботился о том, чтобы туда вошли лишь те отрывки, которые могли объяснить полученные древними неизвестно откуда обрывки знаний.
Единственное, чего я хотел достичь своими усилиями, — это остаться там, откуда мы начали.
Прошло три недели; потом три месяца; потом три года. Ничего не случилось. А когда ничего не случается, нет и доказательств. Мы с Боссом потеряли надежду объяснить случившееся и в конце концов сами стали во всем сомневаться.
Дело так и не было закрыто. Боулдера нельзя было назвать преступником, не назвав спасителем человечества, и наоборот. О нем просто забыли. А дело, так и не разрешенное, отложили в папку, пометили "?" и засунули в самый глубокий подземный вашингтонский сейф.
Босс теперь большая шишка в Вашингтоне; местным отделением Бюро заведую вместо него я.
А Боулдер так и остался профессором на кафедре философии. В университете карьеры не сделаешь.
Мать-Земля
— Кто вы такой, чтобы утверждать это? Вы уверены, что даже профессиональный историк всегда может отличить победу от поражения?
Густав Штейн, который с улыбкой задал этот вопрос и утер седые усы, еще миг назад касавшиеся края опустевшего стакана, не был историком. Он был психологом.
Историком был его собеседник, и эту дружескую подначку он встретил ответной улыбкой.
Квартира у Штейна была по земным меркам роскошная. Конечно, ей недоставало пустынной уединенности Внеземелья, поскольку за ее окнами простирался феномен, присущий лишь планете-прародительнице, — город. Огромный город, полный людей, толкотни, шума…
Не была квартира Штейна оборудована и собственным источником энерго— и водоснабжения. В ней отсутствовало даже минимально необходимое число позитронных роботов. Словом, она не могла похвастаться достоинством автономности и, как и все на Земле, являлась просто частью сообщества, ячейкой сот, частичкой толпы.
Но Штейн родился на Земле и привык к этому. И потом, по земным меркам квартира у него была все-таки роскошная.
Просто из тех же самых окон, за которыми раскинулся город, были видны звезды, а среди них притаились планеты Внеземелья, где не было никаких городов, только сады, где зеленели изумрудные лужайки, где все люди были королями и куда все нормальные земляне горячо и тщетно надеялись в один прекрасный день попасть.
За исключением тех, кто кое-что знал — как Густав Штейн. Пятничные вечера с Эдвардом Филдом принадлежали к числу ритуалов того сорта, которые порождаются возрастом и спокойной жизнью. Они вносили приятное разнообразие в будни двух пожилых холостяков и давали им законный повод посидеть за шерри и звездами. Они отвлекали их от житейских тягот и, самое главное, давали возможность поговорить.
Особенно Филду, который, будучи преподавателем, ученым и человеком скромного достатка, обожал цитировать свой неоконченный труд по истории Земной империи.