Поблагодарив зоотехника, он поспешил домой — обрадовать мать; та в молодости была хорошей охотницей и знала толк в собаках.
Матери щенок понравился.
— Маленький, да удаленький! — сказала она, погладив Ланги. — Смотри-ка, как разумно посматривает!
Щенок, смешно загребая неокрепшими лапами и переваливаясь с боку на бок, пустился обследовать комнату.
Мать завела ему вслед старинное причитание:
Тавет заботливо ухаживал за щенком. Он даже попросил на работе небольшой отпуск. Сам кормил его, выгуливал и, думая о наступлении холодов, смастерил во дворе добротную конуру, обшитую дерматином. По вечерам он читал книги по дрессировке охотничьих собак, и не было в поселке старика из бывших опытных охотников, с которым бы Тавет не затеял обстоятельной беседы о натаскивании лаек. Ланги научился подавать хозяину то правую, то левую лапу, без разрешения не принимался за еду и вообще проявлял редкую сообразительность.
— Молодец! — хвалил щенка Тавет. — Умнейший пес! Умник!
Довольный Ланги вилял хвостом и радостно повизгивал…
Разумеется, Ай-Паял прав: полуторамесячного щенка выводить в лес рановато, но разве знает сосед, каких успехов достиг Ланги, как стремительно он развивается? Собаку к охоте надо приучать смолоду, и не на словах, а на деле — только тогда из нее выйдет настоящий помощник!
Кое-где в лесу лежал выпавший накануне и не успевший растаять первый осенний снежок. Самое время подстеречь выводок рябчиков или даже косачей! Интересно, как поведет себя, учуяв дичь, Ланги?
Шагая вдоль протоки, по которой шла шуга — вода жила уже последним дыханием, — Тавет вдруг приметил за песчаным мыском двух уток-турпанов. Вскинув ружье, он замер на месте. Утки, в поисках корма, скрылись в зарослях. Тавет подкрался ближе к берегу. Ланги, насторожившись, последовал за ним. Когда турпаны появились вновь, прогремели два выстрела.
Тавет был метким стрелком. Не промахнулся он и сегодня. Теперь предстояло работать Ланги! Упрашивать щенка не пришлось. Негромко, энергично залаяв, молодой пес короткими прыжками понесся к протоке, и не успел Тавет присвистнуть ему вдогонку, призывая к осторожности, как Ланги, ступив на тонкий ледяной припай метрах в двух от берега, провалился в холодную осеннюю воду.
С досады Тавет даже пристукнул себя кулаком по лбу: надо же быть таким дураком! Вывел, называется, пса на охоту! Долго ли щенку простудиться? Правильно насмешничал Ай-Паял, слушаться надо умных людей, а не огрызаться в ответ!
Протока была мелкой, утонуть Ланги не мог.
— Ко мне! Ко мне! Назад! — крякнул Тавет.
Но, к его удивлению, щенок не послушался — лишь мельком взглянул на хозяина и все рвался вперед, к добыче, с треском ломая лапами лед. Впереди блестела на солнце полоса чистой воды.
— Куда ты?! — закричал Тавет, бросаясь к протоке. Он еле-еле успел схватить Ланги за загривок: еще мгновение, и пес пустился бы к уткам вплавь — видно, свой охотничий долг он осознавал в полной мере!
Ланги был очень возбужден. Он чуть не вырвался из рук Тавета и глухо заворчал, когда тот попытался его слегка обтереть и обсушить. Чтобы щенок опять не ринулся в воду, Тавет привязал его ремешком к невысокому сетевому колу, торчавшему у протоки. Отыскав подходящей длины жердину, сам побрел по воде за утками. Пес смотрел на него хмуро, исподлобья.
— Ладно, ладно, не сердись, — попытался утешить его Тавет. — Поохотились мы с тобой не худо, но рановато тебе еще со мной в тайгу ходить. Придется подождать малость. Пусть зубы окрепнут, шерсть погуще отрастет. Тогда тебе никакая вода страшна не будет. Потерпи, песик! Мы с тобой еще не раз и зверя и птицу перехитрим. Вот увидишь! Ведь ты у меня умный, смышленый, отважный!
Обычно в ответ на подобные похвалы Ланги радостно повизгивал, но сейчас он молчал.
Тавет встревожился: что-то неладное происходило с собакой. Неужели обиделась на хозяина?
— Я же хотел тебе помочь, глупыш! — стал оправдываться Тавет. — Ну простыл бы ты, закоченел окончательно — вода-то ведь уже ледяная, — и что бы тогда было?
Ланги не отзывался, а если бы он умел говорить, то, наверное, сказал бы примерно следующее:
«Привязал меня тут. Как дворняжку какую. Уток сам палкой из воды достаешь. Зачем тогда меня натаскивал? Птичьи крылышки заставлял тебе приносить? Беличьи хвосты? Разве плохо я это проделывал? Ты же сам меня хвалил, рыбки или мяса в награду давал, а то и косточкой баловал! Один раз хвоста не принес — так ты со мной и разговаривать не захотел! Я ведь должен был этих турпанов взять! Должен! Я твердо это знал до сегодняшнего дня, а теперь вот — не знаю. Должен или не должен? Лезть мне в воду за дичью следующий раз или не лезть?..»