— Что ты делаешь, Арсин! Не надо! Не надо их убивать, давай лучше выпустим! Пусть живут…
Арсин на минуту задумался — жалко было добычу, потом махнул рукой.
— Главное, что мы их поймали, верно, Таясь? Значит, счастье нас с тобой не обошло стороной!.. Теперь, конечно, можно и выпустить.
Он осторожно передал краснобрового красавца Таясь, вытащил из сети самку. Поглаживая чирка, который царапался, рвался на свободу, Таясь снова сказала:
— Пусть живут! Пусть любят друг друга, пусть принесут нам счастье за то, что мы сохранили им жизнь… Ты согласен, Арсин?
— Еще бы! Какая же ты умница, Таясь! — Он обнял ее свободной рукой. — Пусть радуются, что попались в руки влюбленным, и несут эту радость по всей земле… Так я говорю, Таясь?
Таясь стояла, потупившись, смущенно молчала. Он уже готов был расстроиться, как вдруг она сама припала к нему губами, и этот счастливый ее поцелуй сказал Арсину все… Они и не заметили, как взлетели с их разжатых ладоней вольные птицы…
— Да-а, — тихо вздохнул Арсин, лежа на своем излюбленном месте, на комле толстой ели. — Ах, какое было время! Какое время!.. Узнать бы — летают ли еще те чирки, птицы нашей любви? Хотя где там, столько лет прошло. У них и так век недлинный, а тут еще охотничья дробь или когти хищного коршуна… Тропа жизни темна, кто ведает, где она оборвется…
Воспоминания о той оставшейся в памяти, самой радостной ночи взволновали Арсина, и вот, через четыре с лишним десятка лет, его вновь, словно молодого, тогдашнего, потянуло к тому месту, где под старым раскидистым кедром просидели они всю ночь… Здесь, под этим кедром на берегу озера, они тогда поклялись, что осенью соединят свои судьбы навечно, и что клятву эту может нарушить лишь случайная смерть…
Им и в голову не приходило подумать, как к этому отнесутся родители, им казалось, все будет так, как они решили. Ведь в молодости всем влюбленным кажется, что все в жизни просто, что весь мир существует только для них…
Вдев ноги в кожаные крепления, Арсин направился на лыжах к берегу озера, к старому раскидистому кедру.
Сразу же за избушкой, метрах в ста от нее, паслись наголодавшиеся, истосковавшиеся по ягелю важенки. Они легко расправлялись с потерявшим утреннюю свежесть настом, и комья снега из-под им копыт, словно перепуганные куропатки, отлетали далеко в сторону.
Проходя мимо кормившихся оленей, Арсин на всякий случай время от времени негромко покашливал — давал животным заранее знать о своем приближении.
Но оленям сейчас было не до него. Важенки лишь ненадолго поднимали головы, смотрели на человека, втягивали своими чуткими ноздрями, покрытыми налипшим зернистым снегом, воздух, снова начинали разгребать снег луновидными острыми копытами. Только у нескольких важенок его появление вызвало беспокойство — эти нежно облизывали только что родившихся на свет беспомощных оленят.
«Вот и отел начался, — тревожно подумал Арсин. — Хотя как же иначе? Есть корм, нет корма, раз время приспело — никакой силой его не оттянешь…»
Он шел и лишний раз убеждался, что стадо успело совсем освоиться на его острове. Надо было на всякий случай обойти его еще раз — удостовериться, что все олени на месте. Дойдя до того ложка, за которым хвойный лес сменялся рябиной и талом, Арсин увидел, что олени пока вполне довольствуются ягельным пастбищем, что они даже и не собираются пробовать траву муксутун, стоящую в тальниках, или мелкий трубчатый хвощ на берегу озера.
— Пока ничего, пока терпимо, — разговаривал он сам с собой вслух. — Еще на денек, пожалуй, ягеля хватит. А вот что дальше будет…
Эта мысль — «что дальше»? — тревожила старика, давила на него черной тяжестью. «Где же, черт их задери, хозяева стада? Почему не являются? Времени ведь порядком прошло. Пора бы им и подъехать…»
Поднявшись на прибрежный взгорок, омываемый уже Горной Обью, Арсин долго смотрел на синевший в полутора верстах от него левый коренной берег, по которому проходили маршруты касланий оленьих стал в сторону Полярного Урала. Он вглядывался в черневшие там, вдали, отдельные тальниковые кусты, а особенно пристально — в вывороченные рекой корни деревьев: не обнаружится ли чего похожего на оленью упряжку: но там не было видно ни бегущих оленей, ни другого какого живого существа. Вздохнув, Арсин перевел взгляд ближе к своему острову, внимательно вгляделся в узкие забереги, прикидывая глубину свинцовой воды. Получалось, по его соображениям, что глубина тут, в заберегах, стала уже порядочной — ноги важенок, пожалуй, дна уже не достанут…