— Это который брат? Бывший наш знаменитый оленевод? Митри? На пенсии который? — В раздумье Иван Дмитриевич слегка постукивал авторучкой по полированной столешнице. Лозар согласно закивал.
— Вот-вот, самый он и есть. Тоже не хуже меня оленям понимает. Ходить пока может, оленям работать, если шибко надо — тоже может.
— Ну, тогда, Лозар аки, сдаюсь. Если, конечно, твой Митри согласится.
— Согласится, Иван Митриевич, согласится, — обрадовавшись, вскочил Лозар. — Он и так меня ругает все время. Пошто, говорит, не берешь меня стадам. Руки мои, говорит, без аркана устали. На недельку, говорит, возьми хотя бы. А то без дела, говорит, помирай скоро будем.
— Ну хорошо, Лозар аки, уговорил. Скажи брату: мы ему заплатим. Сейчас лишний пастух, лишний глаз в стаде — вот как нужен! — И Иван Дмитриевич резанул рукой по горлу. — Считай, что договорились. Езжай с Карыкуром. А Митри, брату, скажи, чтобы обязательно ко мне зашел.
— Обязательно скажем, обязательно. Сейчас же и побежим.
И глядя, как Лозар, молодцевато поправив широкий кожаный ремень на малице с висящим на нем чехлом для ножа и несколькими побрякивающими ансярами — медвежьими клыками, торопливо вышел из кабинета, Карыкур и директор с улыбкой переглянулись.
…Получив деньги, Карыкур опять зашел в директорский кабинет — подписать командировочное удостоверение и, задержавшись здесь, рассказал о том, во что превратили геологи на своих машинах пастбища вокруг озера Воянг Тув. Пастбища, через которые должен был пролечь будущей зимой маршрут каслания совхозных стад…
Иван Дмитриевич в раздумье потер переносицу, машинально поправил совсем несобиравшиеся спадать очки.
— Да, брат… Я уже и сам не раз об этом думал, пора, пора вопрос об охране оленьих пастбищ перед райкомом партии ставить, перед объединением совхозов. А то ведь и впрямь скоро на с чем останемся, если геологи по-прежнему будут разъезжать, где им вздумается. Да, если сегодня меры не принять — завтра уже, может, и поздно окажется…
— Я так думаю, Иван Дмитриевич, — Карыкур решительно подошел к висевшей на стене директорского кабинета карте, на которой были оконтурены пастбища совхоза и маршруты касланий оленеводческих бригад. — Вот смотрите: у нас ведь заранее расписали все маршруты движения, верно? И каждое стадо строго придерживается его, к соседу не лезет. По ошибке разве когда… Иначе мы давно бы уже без ягельников остались. А геологи ездят на своих машинах, где захотят. Сами знаете, другой раз и за отбившимися оленями гоняются, бьют их втихаря…
Иван Дмитриевич кивнул, давая понять, что знает об этом. Он встал из-за стола, тоже подошел к карте.
— Ты что-нибудь конкретное хочешь предложить? Если да — выкладывай, не стесняйся.
— Я вот что надумал, Иван Дмитриевич. Что, если предложить им ездить по определенному маршруту? Чтоб не где попало, а ну… — он на мгновение запнулся, подыскивая нужное слово, — ну, как лыжник по лыжне… Тогда и пастбища наши целы будут, и за браконьерами легче станет следить…
— А что! Хорошая мысль, молодец! — Иван Дмитриевич одобрительно похлопал зоотехника по плечу. — Ну, говори, говори, не стесняйся.
— А еще я думаю так: пусть они заранее согласовывают свои маршруты с нами, оленеводами…
— В обход пастбищ, так?
— Конечно, в обход, Иван Дмитриевич. Пусть ездят на своих «Ураганах» там, где меньше ягеля. У них же вон какая техника — где хочешь пробьются, и лишний десяток километров — им тоже не помеха!
— И я так думаю, Карыкур, не помеха…
— А на лето хорошо бы им вообще только самые необходимые рейсы разрешать. — Карыкур, донельзя окрыленный тем, что мысли его находят полное понимание и поддержку директора, мог бы сейчас говорить обо всем этом хоть до завтрашнего утра. — Вот вы помните, Иван Дмитриевич, прошлое лето. Вспомните тот пожар, что неподалеку от наших пастбищ бушевал. Сколько дней огонь там пластал! Ягель-то сухой, горел как порох — если б не потушили вертолеты, если б не пожарный десант — ох сколько бы тогда пастбищ выгорело! Но вот, в результате-то — нашли разве тогда причину пожара?
— Говорят, от одной искры возник. Кажется, от выхлопных газов вездехода…