— Зачем же этак-то, дорогой «покоритель»? Я тебя вроде не обзывал, а ты измываешься, да? Имеешь, значит, право, раз «покоритель», раз у тебя правительственное задание? — Он взмахнул рукой перед самым носом Кулика, и тот, воровато оглянувшись, отступил назад, к двери. Карыкуру вдруг стало смешно: на кого он собрался изливать свой гнев! — Я, может, и тундра, а ты — знаешь, кто ты есть? — сказал он презрительно. — Ты же самый настоящий Менг…
— Какой еще Менг? — скривился Кулик.
— Людоед. Был, говорят, раньше такой в наших краях. Все готов был заграбастать, все затолкать себе в брюхо. Лишь бы ему одному хорошо было…
— Да брось ты эти свои штучки! Ме-енг! Сказки какие-то припоминает, как маленький! Чего людям лапшу-то вешать! Думаешь, не знаю, из-за чего ты эту кашу-то заварил?
— Как это кашу? Не понимаю…
— Ах, не понимаешь? — протянул Кулик, уставясь на него своими слащаво-наглыми глазами: — Да ты же весь этот шум из-за Айнэ поднял, а не из-за каких-то там несчастных оленей, нет — скажешь?
— Из-за Айнэ?! — опешил Карыкур. — Да Айнэ-то при чем?!
— Ой-ой, смотрите-ка на него! Да конечно же, чтобы отомстить мне, всю эту бучу и поднял. Упустил девку, а теперь хоть так, с помощью доносов куснуть меня норовишь.
— Куснуть?!
— Ладно, ты меня за дурачка не держи. Думаешь, не знаю, сколько ты ей писем писал? Покоя не давал…
— Это мое личное дело!
— Мое, твое… Да ты и теперь к ней совался, переполошил… Нервная второй день ходит, дерганая. Ох смотри, герой, все-таки я муж пока…
— Вот именно что «пока»! Может, дорогой «покоритель», тебе на себя лучше оборотиться? Я-то никого пока еще до трясучки не доводил, у меня пока жены-то ни одной не было, не то что у некоторых… по две…
— Ну ты… — процедил сквозь зубы Кулик, сжимая кулаки. — Сопляк! Разнюхал… Вот теперь-то я точно знаю, что это ты во всем виноват… Смотри, какой блюститель нравственности нашелся. Да ты знаешь, что я с тобой сделаю, тундра?!
Карыкур напрягся, готовясь к драке. Эх, с каким удовольствием он врежет сейчас этому хаму по роже! Ничего, что он Кулику всего по плечо, — в крайнем случае, вцепится ему в глотку, как это делает верткая рысь, но ни за что не отступит. И, пожалуй, так и сделал бы, если бы в это время не хлопнула входная дверь; в комнату пулей влетел Нятама.
— Слышь, Карыкур! — закричал он еще с порога. — Давай скорей в аэропорт! Сейчас спецрейс в ваш поселок отправляется, директор тебя ждет, я его видел. — Только теперь заметил Нятама, в каких напрасных позах стоят Карыкур и Кулик, какой злобой перекошены их лица, и не на шутку встревожился: — Э, э, что у вас здесь происходит-то? Оба два на себя не похожи…
— Да так, ничего особенного, — криво ухмыльнулся Кулик, — встретились вот… для пользы дела… Познакомились… — И, тяжело стуча своими хромовыми сапогами, направился к выходу. — Ничего, думаю, еще увидимся! — угрожающе завершил он, хлопая дверью. И тут же на улице затарахтел мотор его вахтовки…
— …Да-а, — вздохнул сейчас Карыкур, вспомнив происшествие, оставившее в душе тягостный неприятный осадок. Перед глазами снова возник слащаво-наглый взгляд Кулика, и неожиданная, но такая ясная мысль пришла вдруг ему в голову: «А ведь это не один Кулик так думает, — перебирал он в памяти подробности их разговора. — Крепко укоренилась идея покорения тундры любой ценой, если даже душой Айнэ завладела… А что говорить про тех работников экспедиции, которые по всей тундре государственное добро разбрасывают… Деньги ведь на ветер выкидывают… Интересно, собачий узел, получается: пропал у пастуха хоть один олень — сразу с него взыскивают. А тут? Да если одна только труба, как говорил председатель народного контроля, сотню стоит — сколько же этих сотен под ноги-то брошено? А если по всей тундре сосчитать? И получается, что ни с кого их не взыскивают? Ну, собачий узел! Да ведь каждую такую трубу люди делали, средства тратили, время. Кой, кой! Неразумно как со своим богатством обращаемся. Шибко неразумно. И все — из-за таких вот «покорителей», как Кулик! Да и не только он, — поди, в каждой экспедиции такие найдутся. А их, экспедиций-то, сколько на севере. Полно. Да-а… Живуч Кулик, болотная птица — на многих кочках успел обжиться…»
Хотя, вообще-то, «болотная птица» — для таких вот слишком ласковое название. С жадным Менгом, родственником семиклювой-семикрылой птицы, что принесла беду земле и воде, всем их живым обитателям — вот с кем нужно таких сравнивать! Внезапная мысль обожгла Карыкура: «Надо же, какую мудрую легенду древние люди придумали! Вон еще когда, оказывается, предупреждали, наставляли разумно пользоваться волшебными дарами подземного мира. В разумном согласии жить с природой, а не уподобляться жадному людоеду, думающему лишь о своем брюхе…»