Занятый неотложным, непривычным для него делом, он и не заметил, как быстро пролетел день. Солнце, подобно человеческому лицу, задернутому тесемкой малицы, еле проглядывало в мутном небе; оно уже цеплялось за отроги Полярного Урала, где клубились тяжелые облака, готовые к прыжку на южную сторону неба.
«Наверное, вот-вот запуржит, семь мудрецов старины, — подумал он, поглядывая на быстро темнеющий горизонт. — Вот-вот северная пурга сделается хозяином Земли и Неба…»
А порывы ветра уже почесывали голые прутья талов, звенящую сухую траву.
Теперь, когда олени были отрезаны от тальникового мыса, когда он отвел самую большую для стада опасность, Арсин понемногу успокоился, позволил себе расслабиться. Сидя на оленьей шкуре, брошенной на нарту, он с удовольствием пил небольшими глотками густой чай из своей походной кружки, закусывал закаменевшими сушками, прихватывая чайной ложкой густую рыбную варку.
За целый день, считай, у него и крошки во рту не было, и теперь он удивительно споро расправился с двухлитровым пузатым чайником, сходил за водой и снова поставил его на огонь. После чая по всему утомленному телу разлилась такая приятная теплота, что ему захотелось укутаться поплотнее в свою малицу и тут же, прямо на нарте, заснуть крепким сном. Но он встрепенулся, усилием воли отогнал эти липучие, словно мокрый снег, мысли, и, заставив себя встать, пошел собирать сушняк для костра.
Все больше волновались олени, беспрестанно сновали теперь то в одиночку, то группами в поисках корма. Отвердевший за день наст не всегда выдерживал их тяжесть, и животные часто проваливались, больно царапая при этом бабки, и только это пока сдерживало их бег, мешало стаду превратиться в бесконечную, быстро перемещающуюся по острову живую массу.
По тому, с каким упорством возвращались к изгороди одни и те же олени, — он уже начал узнавать некоторых из них, — по тому, как упрямо простаивали они здесь, пробуя изгородь рогами, Арсин понял, что расчет его был верен: если что-то случится — стадо будет пытаться вырваться на свободу именно здесь. Пока что олени — прорвись они через изгородь — еще могли бы переправиться через неширокие забереги на лесную сторону. Но через день-другой такой возможности у них не будет — забереги разольются широко и мощно. К тому же начнется массовый отел, и вряд ли важенки с беспомощными оленятами сунутся в ледяную воду. А тем временем и Обь разольется, как море, затопит низкие берега, и ледоход начнется. Тогда стадо, конечно, не отважится на опасную переправу, хотя здоровым, кормленным оленям и весенняя бурная река не преграда…
«Вот эти два дня, семь мудрецов старины, мне и надо выиграть! — повторял себе Арсин, сидя у костра на нарте. Огонь он развел сильный — надо было обязательно подсушить обувь. — Нельзя пускать их на тальниковый мыс. Ни в коем случае нельзя». И Арсин решил, что совсем не будет спать эту ночь, станет караулить оленей.
Надев успевшие подсохнуть чижи (подопрели слегка за этот колготной день), он натянул сверху еще теплые от огня тоборы, в которые натолкал сухого пырея. Ногам сразу стало тепло, будто он погрузил их в таз с горячей водой.
«Вот это другое дело, семь мудрецов старины, — удовлетворенно подумал Арсин, шлепнув себя по коленям. — Теперь хоть ветер вой, хоть пурга мети…»
А пурга, к слову, уже действительно начале понемногу пробовать свою силу. Внезапно налетающие порывы ветра приносили с собой несущиеся со свистом снежные заряды. Но у костра, под прикрытием таловых кустов, было пока терпимо.
Ближе к ночи разыгралась редкая для этого времени года, невиданной силы вьюга. В одно мгновение все потонуло в воющей смежной круговерти. Бешеные свистящие порывы ветра, будто нарэпом-колотушкой, барабанили по ребрам тальниковых кустов, снежные заряды набрасывались, кажется, сразу со всех сторон — словно какие-то пришедшие в экстаз шаманы выплясывали свой буйный танец священным идолам Земли и Неба…
Олени, пережидая непогоду, совсем перестали подходить к изгороди, и Акар, оставшись без работы, притулился рядом с Арсином с подветренной стороны, хотя, помня службу, то и дело подергивал ушами, прислушиваясь к шорохам, даже привставал порой, но, удостоверившись, что никто не покушается на вверенную ему территорию, опять ложился у ног хозяина. Да и какое животное станет передвигаться в такую немыслимую пургу? Скорее всего, олени пережидали непогоду где-то в лесу, где потише, или улеглись в свои нарытые на ягельниках ямы…