— Опу-у-нь! — снова раздался над рекой голос Тикуна. — Я зде-е-е-есь! Ле-ве-е-е бе-ри-и-и!..
«А если не нравлюсь?..»
От этой мысли Опунь весь съежился. Затем воображение нарисовало ему высокую ель, стоявшую на вершине холма на дальней окраине поселка. Она так могуча, так высока, что, кажется, будто подпирает макушкой небо. Как ни набрасываются на нее Овас Вот — северный ветер и Кев Вот — ветер с Урала, не удается им согнуть это дерево, поломать его ветви. Ель эта для местных жителем — священна…
Опунь вдруг увидел, как он, подобно резвому соболю, взбирается на самую вершину дерева. Внизу суетятся люди, такие маленькие. «Что ты собрался делать, Опунь?» — кричат они.
— Я, — отвечает Опунь, — возьму сейчас и спрыгну вниз!
— С ума сошел! Разобьешься… Слезай, слезай скорее!
«Не слезу! — думает Опунь. — Ни за что не слезу, пока Тутья меня не попросит!»
Вот он нашел взглядом девушку, но та, дернув плечиком, молча отворачивает свое лицо. И тогда… Тогда Опунь размыкает пальцы… и камнем летит на землю, прямо к ногам Тутьи. Женщины вокруг плачут, мать с рыданиями бросается ему на грудь. «Постойте! — говорит дружок Оська. — Кажется, у него тут записка!» Он склоняется к Опуню, достает из-за пазухи бумажку и громко читает: «Прощай, Тутья! Я тебя любил!»
И тогда девушка со слезами на глазах припадает к нему, гладит ладонью его волосы… А Опунь вдруг открывает глаза, улыбается и говорит ей:
— Значит, и ты неравнодушна ко мне? Видишь — я жив, ель-то священная!
Он встает, обнимает Тутью за плечи и на виду у всех ведет ее в свой дом…
В воде плеснулась рыба. Размечтавшийся Опунь от неожиданности чуть не выронил весло. Неужели Тутья еще дома? Он вгляделся в далекий берег. Колданочка, которую он спустил на воду, по-прежнему темнела под кручей.
За песчаным плесом начиналось русло вытянутого в длину сора. Вдали замаячил силуэт Тикуна, орудовавшего вожаном. Опунь остановился, прислушался и… уловил чуть слышные всплески весел.
«Тутья! — захолонуло сердце. — Наконец-то!»
Он застопорил греби и резко повернул лодку. Колданка Тутьи приближалась. «Чишь-чишь, — шелестели в воде весла. — Чишь-чишь…»
Опунь заволновался. Все слова, которые он заготовил для девушки, мигом испарились. Ладони у него повлажнели; его бросило в жар.
«Чишь-чишь, чишь-чишь…»
Опунь решил сделать вид, что ремонтирует уключины. Достал из деревянного чехла, подвешенного к поясу, нож и принялся постукивать им по металлическим гнездам. Западный ветер потихоньку гнал лодку вдоль русла длинного сора.
Колданка Тутьи уже почти поравнялась с Опунем. Парню казалось, что Тутья слышит, как бьется его сердце. Она, конечно, сразу поймет, что он ее тут караулит, еще, чего доброго, поднимет на смех…
«Чишь-чишь, чишь-чишь…»
Вот она, совсем рядом… Опунь готов броситься вниз головой в ледяную воду…
Вместо того чтобы поздороваться с девушкой, он сидит нахохлившись и стучит ножом по уключинам.
— Что у тебя случилось? — спросила Тутья. — С гребями что-нибудь?
Голос ее прозвучал так приветливо, так нежно, что Опунь чуть осмелел. К нему даже дар речи вернулся.
— Да вот… заедает маленько. У тебя веревки не найдется?
— Сейчас посмотрю.
Порывшись на дне колданки, Тутья отыскала отрезок шнура.
— Годится? Держи.
Она протянула над водой руку, и Опунь стал медленно причаливать правым бортом к ее лодке.
«Скажу! Все ей скажу! Сейчас или никогда!» Но прекрасные, гладкие, как дуга радуги, слова еще недавно так складно звучавшие в его душе, рассыпались, будто ягоды из опрокинутого туеска. «А что, что говорить?!»
И тут вместо того, чтобы взять протянутый ему шнур, Опунь вцепился обеими руками в носовую перекладину колданки и стал подтягивать лодку к себе.
— Ты что делаешь? — испугалась Тутья. — Отпусти!
— Не отпущу!
— Отпусти, говорят!
— Постой, Тутья! Постой! Я… Я… Мне нужно у тебя спросить…
— Тогда спрашивай, чего мямлишь?
— Не сердись…
— Говори скорей, я к отцу тороплюсь.
— Скажи мне… Только одно слово скажи…
— Какое такое слово?
— Я… Я… Можно мне… надеяться?
Опунь разжал руки, и колданка Тутьи стала медленно отдаляться по тихой воде. Девушка молчала, отведя взгляд в сторону. Затем она посмотрела задумчиво и чуть заметно качнула головой.
Да или нет?