Умело хозяйничал в тайге отец Тутьи, ничего не скажешь! Опунь невольно залюбовался его работой. Вот бы и самому так научиться!
— Я еще порублю, а вы колья на берег носите, — велел старик.
Поначалу колья показались Опуню совсем легкими. После топора эта работа была чем-то вроде отдыха. Но Ансем быстро углублялся в лес, расстояние до воды все увеличивалось, и парни почувствовали, что рубахи под малицами мокры от пота.
— Ничего, потерпите, скоро кончим, — подбодрил их старый Ансем. — Сотня кольев уже есть. Наверное хватит. Забирайте последние да пойдем чай пить.
— Ура! — крикнул Тикун.
— Рано радуешься, — пресек его Ансем. — Главное дело у нас впереди. Речку перегораживать, на замок ее запирать — вот тут мы посмотрим, на что вы годны, какие из вас работники!
— А что? — улыбнулся Опунь, вытирая влажный лоб. — И посмотрите, Ансем аки!
— Посмотрим, — хмыкнул старик.
6
После еды работа пошла веселее.
Колья погрузили на бударку и отчалили от берега. Выбрав место для будущего запора, установили первые колья, связав их вершинами так, чтобы получилась своеобразная крестовина, или, как назвал ее старик, — «козлина».
— Крепко стоит! — сказал, потрогав козлину руками, Опунь.
— Никакое течение такую не свалит, — улыбнулся Ансем. — Ставьте козлины поперек всего сора. Только осторожно, не упадите а воду.
Ребята распределили обязанности так: Тикун поддерживал бударку на месте, а Опунь с Карапом поочередно втыкали колья.
Поглощенный работой, Опунь не сразу заметил, как солнце уже коснулось лучами лиственничных вершин на острове Ём-Пухар. Ветер утих. От воды веяло свежестью и прохладой. Ставить запор они почти закончили, но главное было еще впереди: предстояло навесить «занавес».
— Таскайте из лодок кирпичные таши[11], — сказал Ансем. — А кто-нибудь пусть дерна нарубит.
Опунь тотчас схватился за лопату.
Скоро на берегу уже лежала кучка аккуратно выкопанных земляных кубов. Таши и дерн привязали к нижней подборе. Затем завесу перекинули поперек течения, и верхнюю подбору привязали к козлинам.
— Ф-ф-ф-у! — облегченно вздохнул Ансем, когда все было закончено. — Взнуздали речку!
Парни обрадовались, запрыгали на песке.
— Ладно, не шумите! — посмеиваясь, добродушно проворчал Ансем. — Еще не известно, какой улов возьмем. Рано скакать-то. Давайте пока повыше запора воткнем сетку, на уху наловим. На одном чае далеко не уедешь.
— Тикун, пойдем! — позвал друга Опунь, доставая из мешка сеть.
— Удачи вам, — напутствовал Ансем. — А мы с Карапом пока поглядим, что с собой в зимовье тащить. Подгребайте потом к стоянке.
Опунь направил колданку вдоль берега. Не успели воткнуть второй кол ставной двадцатипятиметровой сети, как в ней заиграли поплавками две больших черноспинных рыбины.
— Вот это да! — восхитился Тикун. — Широкие, словно доски!
Когда они со своей добычей пристали к берегу, Ансем уже успел собраться в дорогу.
— Ансем аки, глядите! — похвастался Опунь, поднимая вверх муксунов.
— А-а! Няр хул! — разулыбался бригадир. — Свежая рыба! Няр хул есть, значит, быть на ужин ухе! Щедрая тут вода, хорошо одарила нас. Спасибо!
Взяв поклажу, ребята тронулись вслед за Ансемом по узкой тропе, тянувшейся вдоль воды среди густых зарослей тала. Потом свернули вверх по склону пологого холма, поросшего кедрачом, среди которого белели отдельные березки, облепленные чагой.
— Долго еще идти, Ансем аки? — взмолился Карап. — Может, передохнуть? Ноги устали!
— Скоро придем, не ной, — прикрикнул на него старик. А Опунь подумал: «Хорошо, что я промолчал, хотя ноги и у меня гудят».
Наконец за густым невысоким ельничком показалась охотничья избушка.
— Мои отец ее когда-то построил. — сбрасывая на землю мешок, сказал Ансем. — Лариван его звали. Белку здесь зимой промышлял, соболя. Рыбу в живунах вылавливал.
Зимовье было почти развалившимся: перекосившаяся дверь болталась на одной петле, ступеньки на крыльце прогнили.
— Ничего! — подбодрил приунывших парней Ансем. — Главное, была бы крыша. Не пропадем!
— Не пропадем, Ансем аки! — первым отозвался Опунь и прислонил к бревенчатой стене зимовья двустволку.
Тикун и Карап с облегчением сбросили на кусты багульника малицы — оба в дороге изрядно упарились.
Ансем открыл скрипучую дверь избушки, оглядел полутемное помещение, затем слегка стукнул кулаком о дверной косяк:
— Кей, кей, домик-старичок! Просыпайся! Люди к тебе пришли! Не замышляй против нас дурного, слышишь, домик-старичок?!