Опунь вышел на крыльцо, плеснул в лицо холодной воды, Стало и в самом деле полегче. На нарах в избушке уже, постанывая, ворочались Карап и Тикун. Только старый Ансем поднялся легко, как ни в чем не бывало.
Пошли к запору.
Внезапно Опунь, шедший по тропе первым, вскрикнул:
— Ой! Здесь кто-то был! На песке следы!
Все поспешили на берег.
— Кой-кой! — покачал головой Ансем. — Плохи наши дела!
— А что такое, Ансем аки?
— Вор к нам наведывался. Росомаха! Надо скорее наш малосол посмотреть — цел или нет?
Опунь белкой вскарабкался по обрывчику, где они вчера запрятали свой рыбный запас.
— Вся трава разворочена! — объявил он сверху. — Росомаха тут пировала!
— Кой-кой, вот разбойница!
Ансем, Карап и Тикун поднялись к Опуню.
Вокруг хранилища всюду валялась обглоданная рыба. Часть малосола росомаха оттащила в сторону, к лесу, где попыталась зарыть, натаскав прошлогодних листьев и сучьев.
— Эх, капкана у нас с собой нет! — загоревал Ансем. — Насторожить бы на эту ворюгу. Ведь не успокоится, пока не прикончит всю рыбу. Я ее повадки знаю!
— А если петлю поставить? — спросил Тикун. — Петли же у нас есть.
— Есть, но на зайцев. А росомаха зверь сильный, сорвет петлю, как тоненький волосок.
— Чего же тогда делать?
— У меня ведь ружье! — стукнул себя кулаком в грудь Опунь. — Я ее подкараулю.
— Не так это просто, парень. Росомаха человека издалека чует. Ладно, соберите рыбу. Придумаем что-нибудь.
— Что здесь можно придумать? — пожал плечами Карап.
— Можно! — хитро прищурился Ансем, — А ну, тащите сюда свои походные сумки! А ты, Тикун, сучьев да сухой травы набери.
Порывшись в мешках, старик отобрал несколько ненужных тряпок. Из сучьев соорудил что-то вроде каркаса. Замаскировал его травой и тряпьем.
— Глядите-ка, человек получился! — воскликнул с удивлением Карап. — Только уж больно страшный.
— Настоящее чудище! — засмеялся Тикун.
— Не чудище, а чучело, — поправил его Ансем. — Сейчас мы его к нашей рыбе приставим. Думаю, росомаха больше сюда не сунется. Лишь так ее запугать и можно, ворюгу лесную!
Ребята засмеялись, только Опунь, отойдя в сторону, помалкивал. Сын опытного охотника, он в такие игрушки не верил. Какой прок от тряпичного страшилища? Росомаха зверь коварный, смелый. Она обязательно снова найдет путь к их запасам. Помочь может только ружье. Его, Опуня, двустволка, из которой так метко стрелял отец…
В ставных неводах рыбы и сегодня оказалось много.
Двенадцать раз пришлось перетаскивать тяжеленную колданку к озеру. К полудню первый ставник был вычерпан.
— Отдохнем! — распорядился бригадир. — Пообедаем здесь же, на берегу, чтобы не терять времени.
Ребята сварили жирную нельму, до отвала наелись ароматной ухи. Потом, немного поспав, принялись выбирать второй невод.
Теперь, по совету Ансема, колданку на озеро возили втроем. Так дело двигалось чуть быстрее. Но все же после обеда, хоть они и плотно поели, силы были уже не те. Опунь не чувствовал ни рук, ни ног. Все чаще приходилось присаживаться, чтобы перевести дыхание. Они не разговаривали между собой, двигались, словно в каком-то полусне. Опунь откинул капюшон малицы: волосы на голове были мокры от пота. Превозмогая усталость, он тем не менее старался за двоих.
— Вижу, парни, тяжело вам! — успокаивал их бригадир. — Но ничего, потерпите. Скоро дневную норму выполним. Совсем немного осталось. Я-а!
— Может, завтра закончим, Ансем аки? — взмолился Карап. — Не могу больше!
— Так ведь и рыба больше не может! Тесно ей в неводе. До утра вся задохнется. Что тогда делать с ней будем? Выбросим?
— Нельзя выбрасывать! — сказал Опунь. — Председатель Ай-Ваня говорил: фронту наша рыба нужна. Для победы. Мы сейчас, Ансем аки, передохнем только…
— Хорошо, — согласился бригадир. — Перекур!
«Перекуривал» в бригаде он один, а ребята в своих облепленных глиной броднях просто повалились на землю. Комок грязи, случайно поддетый ногой Карапа, угодил Опуню в лоб.
— Ты что, ослеп? — в ярости заорал он на приятеля: уставший и взмокший, Опунь уже не владел собой.
— Чего кричишь? — с таким же раздражением вскинулся на него Карап. — Я же случайно.