— Кто это был? — Катя подходит вместе с остальными.
— Задолбали! — Голос Эдика переполнен негодованием. Есть с чего. Никому актовый зал не нужен, но стоит нам запереться, так начинается движуха. Находятся, обязательно находятся те, кому, вот прям сейчас, надо туда попасть, иначе жизнь закончится.
— Пошли, — направляюсь на второй этаж. Там учительская, там директорская, надо докладывать про ЧП.
Есть такой закон, кто первый сообщил, тот автоматически прав и резервирует для себя место обвинителя. Ничего не скажем, просто уйдём домой — автоматически виноваты мы. Ключ дали нам, нам и отвечать за порядок.
— За порядок отвечаете вы, раз вы актовый зал выпросили, — директор настолько точно оправдывает мои опасения, что напоминает непися. Неигрового персонажа компьютерной игры, который действует по заданной программе.
— Вот мы и отвечаем, — пока разговариваю с директором, который осматривает искорёженный замок, ребята прибирают инструмент и аппаратуру.
— Мы обязаны пресекать безобразия, но если это не в наших силах, докладываем вам. Это десятиклассники.
— Из «А» или «Б»? Фамилии?
— Вы слишком многого хотите. Фамилий не знаю. Вроде из «Б», уверенно могу опознать одного, всего их было четверо.
— А они скажут, что это не они… — директор морщится.
— Хотите, чтобы мы разобрались? Даёте карт-бланш?
Директор морщится уже до лысины. Вот ведь… даже я знаю, что делать. Вызвать отцов тех четверых, да одного хватит, и пусть ремонтируют двери. Выслушать отмазки отморозков можно, кто мешает пропустить их мимо ушей? Не хочешь по хорошему, можно ещё лучше.
— Нам всё равно, Пал Михалыч, как вы обеспечите порядок. Мы не имеем прав вас подменять.
— Вот я и обеспечиваю. С этого дня ваши репетиции прекращаются. Верни ключи.
Директор, сделав монументальное лицо, уходит. Ключ, разумеется, пришлось отдать. Вместе с многообещающим взглядом.
— И что ты наделал? — Негодует Катя.
— Разберёмся…
У всех настроение падает. Молча уходим в раздевалку, молча одеваемся, только на улице разговорились. Пока междометиями. Катя продолжает бросать на меня осуждающие взгляды.
— Что ни делается, всё к лучшему, — утешаю друзей, когда Эдику и Олежке пора сворачивать в другую сторону. — В принципе, у нас всё готово. Дня за три до Новогоднего бала прогоним по-быстрому обе песни. Нам хватит одной-двух генеральных репетиций.
Это так. Будь у нас слаженный ансамбль музыкантов с разнообразными инструментами, тогда нет. Хорошее музыкальное сопровождение могло выявить недостатки пения. А так, нет. Похоже на экзамен, который принимает недоучка. Студент запросто ему голову заморочит. Сможет нести любую пургу, главное — уверенный вид. И наглости побольше.
Вечером, в конце побегушек с Обормотом и спаррингов с доморощенными дзюдоистами, раскрасневшиеся и пышащие паром, как вскипевшие чайники, садимся на наши скамейки. Пока остынем, можно и поговорить. Отволакивающая Обормота домой Зина присоединяется чуть погодя.
— Что теперь будем делать? — Катя остыла, но продолжает считать меня главным виновным.
— Я же сказал! Проведём пару репетиций перед Новым годом, нам хватит.
Ещё приходится вводить в курс дела Варьку. Она иногда к нам приходит повеселиться.
— А вы к нам в восьмую школу приходите, — тут же предлагает выход. — У нас и музыкальный ансамбль есть. Муру, конечно, всё время играют…
От неожиданного предложения все замирают. Одна Варька продолжает трещать. У меня такое же чувство, как у индейца Зоркий Глаз из анекдота. Он только на четвёртый день заметил, что в его тюрьме одной стены нет. Три дня перед этим непрерывно думал о побеге.
— Ты, Варька, двумя словами целую кучу идей подала. Вот ты, Катюша, меня осуждаешь. А ведь мы сейчас в очень выгодном положении. Школа ждёт, что мы выступим…
Это правда. Как мы ни шифровались, но все знают, что мы готовим музыкальные номера к празднику.
— И мы выступим, да. Но бледненько. Просто у нас никакой аранжировки и нормальной музыки нет. Под магнитофон петь? Мура получится, как любит говорить Варя. И кто будет виноват? А директор будет виноват. На него всё и спишем. И на десятиклассников, которые нам мешали. Пусть вся школа в них плюёт.
Да и вообще, мне надоело. Наше сложившееся расписание дня ко дну идёт. Но об этом помалкиваю, к тому же его всё равно менять надо. Подумаю потом.
За разговорами начинаем замерзать. Идём провожать Варьку. Тоже не просто так. Она чухнула по дороге, как быстроногая лань, а мы с азартными криками и воплями пытаемся догнать. Сделать это, а вернее, хотя бы не отстать, могу только я, но держусь понемногу отстающей группы. На середине пути останавливаемся, машем рукой на прощание и возвращаемся.
— Варька неплохую идею подала, — возобновляю обсуждение первым, я раньше всех дыхалку восстановил. — Там подводные камни тоже есть, но и перспектива тоже. К примеру, мы могли бы заставить директора отменить запрет на репетиции, но нам это не выгодно.
— Как ты его заставишь? — Интересуется Сверчок.
— Пригрозить, что мы в восьмую школу уйдём. Или только мы, или вообще всем классом. У него под задницей сразу загорится.
— А разве так можно? — Поражается Катя.
— Согласие родителей требуется, — мы заходим во двор, — но сами разговоры на эту тему вызовут огромный скандал. К нам даже журналисты могут нагрянуть. Они такое любят.
— Короче говоря, мы в выгодной позиции, нам выбирать, что делать. Можем, натурально, сходить в восьмую школу, договориться с тамошними музыкантами и забабашить полновесный концерт. Вдруг они действительно могут потянуть. Вдруг у них аппаратура есть хорошая. Можем у себя выступить, серенько и бледненько, но на первый раз сойдёт. Или не выступать, а виноватыми козлами сделать десятиклассников и примкнувшего к ним директора…
— И что выберем? — Вопрошает Катя. Тоже мне королева, сама ничего решить не может. Женщина, что с неё возьмёшь. Не договорил про ещё один момент. Невысокое качество нашего исполнения тоже можно списать на директора с его неуместным запретом. Ну, может и сама догадается.
— Сходим в восьмую школу, узнаем, что и как. Может там ловить нечего. Тогда и решим. Оревуар!
Что-то мы сегодня французским почти не пользовались. Кир вдалеке носился, и раньше домой ушёл. Неужели взрослеет? Раньше только в туалете мог от него отделаться.
На звонок дверь открывает Кир, универсальное дистанционное устройство нашей семьи. Не понимаю, почему некоторые недоумки не хотят обзаводиться детьми. При правильном и чутком воспитании огромное количество плюсов. Во-первых, источник веселья, дети очень долгое время изрядно забавляют взрослых. Во-вторых, по мере взросления становятся мелкими порученцами в стиле «подай-принеси». Чем старше становятся, тем больше пользы. Сходить в магазин, помочь с ремонтом квартиры и дома, не говоря о прочих мелочах, список тут длинный. Требуют изрядных расходов? Это не расходы, это инвестиции. Взрослым детям можно и на шею сесть. Если им не получится стать богатыми, то могут помочь руками или небольшими финансами. Но если разбогатеют, то вытащен счастливый лотерейный билет. О материальном можно не беспокоиться.
Скептики могут возразить, что не все потомки успешны. На это можно ответить анекдотом про еврея, которому бог посоветовал сначала купить лотерейный билет, и только потом ждать выигрыш.
Есть и в-третьих, что недавно доказал Кир, поразив гостей знанием французского языка. Дети часто дают поводы для гордости. Если не дают, то всё равно их можно просто бескорыстно любить.
— Tout va bien? (Всё хорошо?)
— Oui, — короткий ответ Кир даёт, уносясь в комнату.