Мы в гостях у Тима. Ему определили сотрясение мозга лёгкой и средней тяжести. Димки с нами нет, он дома отлёживается. Вражина как-то успел его зацепить.
— Подождите, я встану… — лёгким движением тренированного атлета Тимофей переходит из положения лёжа, садится на кровати.
— Ещё раз так сделаешь, я тебе вторую блямбу навешу. Для симметрии.
Под левым глазом у друга не синяк, а гематома, оккупировавшая большую часть левой половины лица.
— Ты думаешь, я шучу? — Смотрю на друга недоброжелательно. — Твоя задача сейчас какая? Восстановится полностью и за максимально короткий срок.
Приходится читать лекцию.
— С сотрясением мозга так же, как с переломами. Чтобы кость срослась, ей нужна полная неподвижность. Как там в голове мозги крепятся, не знаю. Но чтобы они снова закрепились, нужна полная неподвижность головы. Минимум неделю ты должен лежать…
Тим безмолвно, одними глазами, взвывает.
— Ну, хотя бы три дня, — смягчаю требования. — Двигаться ты должен как можно меньше и будто под водой находишься. Смотри!
Ложусь на пол, медленно-медленно встаю. Стараясь держать голову неподвижно, очень медленно иду. Замедленно поворачиваюсь, сажусь в кресло.
— Вертеть головой тоже нельзя. Поворачивайся медленно всем телом.
— Я так совсем ослабею… — бурчит Тимофей.
Пришлось учить ещё одной вещи. Сам не пробовал, только читал. Возможности такой не было, слава небесам, в больницу надолго не попадал ещё. Хитрость в том, чтобы двигаться виртуально, в своём воображении. Как угодно двигаться, представлять, что гребёшь, крутишься на турнике, борешься. Тогда мускулатура останется в прежнем тонусе.
— Так что ложись давай! Медленнее, медленнее! Голову держать неподвижно!
Балбес! Все балбесы вокруг! Не Тима имею в виду, а врачей, которые не могут обучить или хотя бы рассказать совсем простые вещи, напрямую связанные с диагнозом.
— Полиция в школу не приходила? — Тим наконец умащивается на лежбище.
Переглядываемся. Хрен его знает, приходила или нет, нас точно не допрашивали.
— Ко мне приходили, — Тим ухмыляется. — Я всё свалил на тебя, Витёк, гы-гы… шучу. Во всём виноват Пупкин.
— Хохотать тебе тоже нельзя, — обрубаю его веселье, — звуковые волны проникают в мозг и разрушают его.
— А я всё думаю, почему дебилы любят так громко ржать, — задумчиво произносит Катя, и тут мне приходится душить истерические приступы смеха. — Оказывается, всё наоборот. Они дураки, потому что любят громко смеяться.
— Да… — кое-как справляюсь с очередной волной веселья, — всегда считал, что Зиночка из нас самая умная, никогда не смеётся.
Катя с сомнением смотрит на подружку, а я забиваюсь в уголок, утирая слёзы.
— Интересно, а кто Миху так отделал? Он и так-то не красавец… — рано или поздно я должен был справиться с кипучим весельем. Это выкрутасы детского организма, не иначе.
— Как, кто? — Выпучивается на меня Тимофей. — Я, конечно, не всё видел, но как ты джигу плясал на его морде, успел заметить… но ты не думай! Следаку я ничего не сказал. Про тебя. Лишнего.
— Я? Джигу? — На мой вопросительный взор Зиночка отвечает утвердительным взглядом. — Ничего такого не помню.
— Ещё ему кто-то ногу гвоздём проткнул, — докладывает Тим и задумчиво продолжает, — интересно, кто?
— А пусть докажут, — на моё бурчание хихикает даже Зина.
— Хорошо, что я не видела, — морщится Катя.
— Детям и женщинам на такое смотреть нельзя, — наставительно поднимаю палец.
— А Зина?
— Зина — не деть и не женщина. Зина — валькирия.
На гримаски, которые выдаёт Катюша, дружно любуемся с Тимофеем. Слегка поправляет локон около уха, немного задирает носик, негромко хмыкает. Интонацию междометий можно расшифровать так: зато я королева и вообще красавица невообразимая.
Дверь растворяется и на пороге возникает его медицинское превосходительство господин Кирсанов.
— Дети, ваше время истекло. Катя, поехали домой.
— Николай Дмитриевич, вы не стесняйтесь, — даю совет, уже выходя из ВИП-палаты, — если Ерохин будет манкировать обязанностями больного, штрафные клизмы ему ставьте. В усиленном варианте.
— Учту ваше пожелание, — соглашается главврач. Катюша хихикает, слегка покраснев.
На прощание Ерохин показывает мне кулак.
Домой едем с комфортом. Девчонки домой, а я попутно.
— Меня здесь высадите, Николай Дмитриевич, — на мою просьбу он откликается мгновенно. Следствие его отношения ко мне. Не был бы равнодушен, обязательно поинтересовался, зачем, куда, не опасно ли одному. Как Катя, например.
— Куда это ты?
— Кать, все люди, как люди, — открываю дверь, впуская невидимое облако стылого воздуха, — кто-то музыкой занимается, кто-то дзюдо. А мне приходиться по танцулькам бегать.
Про опасности Катя не спрашивает. Ну, попадутся мне какие-нибудь уличные дебилы. Что им Катя, что они Кате? Зачем ей за тупых гопников переживать?
Дворец культуры.
— Станцуешь со мной, соглашусь. А нет, так нет, — хорошенькая Оля с умопомрачительной фигуркой лёгким движением касается пальчиком кончика носа. Моего.
Полинка рядом хмурится, но помалкивает. Она же нас и свела, введя в курс дела. Из восьмой школы как раз в старшей юниорской группе занимаются две восьмиклассницы. Оля и Света.
У них тут все девчонки красотки, если на фигурки смотреть. Собственно, с такими тщательно выточенными формами можно и вполне заурядной мордашкой обойтись. Никакого значения это уже не имеет. По степени убойности фигурки девчонок делятся на великолепные и умопомрачительные, как у Оли.
Оленька-то обещает сформироваться в ту ещё штучку. Уже понимает силу своего воздействия на противоположный пол. Вот и меня в оборот берёт. Любой на моём месте онемеет. Только я не любой и неметь не собираюсь. Посмотрим, кто кого! Речь о том, пойдут ли они со Светой на подтанцовку для концерта в родной школе или нет. Да куда ж вы денетесь!
— А давай наоборот! Я с тобой не танцую, и в нашу подтанцовку тебя не берём?
Есть контакт! Оленька, — она чуть выше меня, на каблуках почти на полголовы, — удивлённо хлопает ресницами. Как это? Не сработало её ударное воздействие? На какого-то пацанишку? Да не, не может быть! — Вот что читается в серых глазах хорошенькой шатёнки.
— Можно по-другому, — начинаю засыпать её вариантами, — ща мы спляшем, но в подтанцовку тебя не берём. Нафиг нам такая капризная? Или я сейчас с тобой не пойду, а в подтанцовку всё-таки возьмём!
Девчонка окончательно подвисает, а я всего скомбинировал два независимых события. Это как кинуть два раза монетку. Возможны четыре комбинации. Оля предложила орёл-орёл, я добавил: решка-решка, орёл-решка, решка-орёл. Всё, больше нет, да и не надо. Оленька в полной растерянности, ротик приоткрыт, ресницы продолжают замедленное хлоп-хлоп. Интеллектуальная оперативная память перегружена. Полинка хихикает. В хихиканье её можно много чего найти. Облегчение, она же за меня болеет, и ревновать повод уменьшается, я же не растёкся под чужими чарами. Злорадство, не всё же ей мои подколки терпеть, получи и ты, дылда воображалистая!
Пока очаровательная собеседница перезагружается, скидываю куртку и переобуваюсь.
— Ты откуда такой шустрый? — Приходит в себя красотка. Ненадолго, клянусь своей бородой.
— Но-но! — Угрожаю ей пальцем. — Нас стройными ножками, осиной талией… — окидываю обзорным взглядом всю фигурку, — …и всем прочим не заманишь. Не забывайтесь, мадемуазель, вам никак не меньше четырнадцати лет!
— Считаешь, что я стара для тебя? — Находится с ответом девушка. Вот сейчас она молодец, не полезла за словом в карман.
Переглядываюсь с Полинкой, оба не выдерживаем, начинаем хохотать. Оля не врубилась, что я пятиклассник. Лицо умное, ростом почти на семиклассника тяну, фигура крепкая, и вообще, красавчег.