— Дать бы тебе в морду…
— А-а-а, ты же в армии служил… — вспоминаю славный боевой путь доблестного экс-старосты. Сержант морской пехоты.
— Теперь тебе ещё в тюрьме захотелось побывать, — слегка подхихикиваю, мы пересекаем межэтажную площадку, — за избиение несовершеннолетнего. Малоуважаемая, кстати, на зоне статья. Хуже только изнасилование.
— Ничего, — обещает сержант запаса, — когда у тебя день рождения? Не скажешь? Всяко на втором курсе совершеннолетний станешь. Вот тогда и поговорим.
— Не стану, — возражаю на прощание, — и ещё я сразу на третий курс скакну. И знаешь, что, бывший староста? Пока есть возможность, пока тебя формально не сняли, загляни в моё личное дело. Раз до сих пор не удосужился. И прочти его внимательно. А ещё… это я тебе должен морду бить, ты меня на двадцать тысяч нагрел…
Длинно получилось. Поэтому стоим немного, когда заканчиваю, расходимся. Мне на кафедру к Рожкову. Сержант остался стоять, обмозговывая заданную загадку.
По пути захожу на кафедру, где весёлый Рожков радостно снабжает меня кучей статей на разные темы.
— Здесь сто тысяч знаков, Колчин! — сияет препод. — Хватит на пять зачётов! Действуй, Колчин! Я и кафедра в полном составе верит в тебя!
В общежитии успеваю начать ещё до обеда. После обеда отдых, и снова за дело. Заканчиваю к вечеру статью целиком. Математическую, как самую лёгкую. По ядерной физике до хренища незнакомых терминов. В ворде есть режим статистики, статья тянет на двадцать семь тысяч знаков. Хотя русский язык более пространный, так что вздыхаю и смиряюсь. Заполнять в ворде ещё и английский текст не нахожу нужным. Нафига мне такая пустопорожняя работёнка. И подозреваю, электронный вариант есть на кафедре. И догадываюсь, почему не дают. Чтобы хитрые студенты гугл-переводчиком не пользовались.
Ленюсь сегодня готовить. Один в комнате, соседи по домам разъехались. Каникулы у них. Это я свои отгулял. Спускаюсь в столовую. Откушиваю. А на входе в комнату меня ловят.
— Парень, ты Колчин? — меня кликает почти незнакомый перец. Только фейс знакомый.
— Йес, ай ду.
— Тебя на вахте ждут. Кто — не знаю. Какой-то мужик в изрядном прикиде.
Мужик на вахте в шикарной дублёнке и какой-то развесистой шапке. Явно из не самого дешёвого меха. Норка, соболь, чо там ещё бывает, не разбираюсь. Представляется Арнольдом и резко разнообразит мою столичную жизнь.
27 января, понедельник, время 20.15.
Москва, один из мюзикхоллов.
— И куда это вы меня притащили, мистер Арнольд? — натурально, не понял, что за контора. Но зальчик для игры есть.
— Некогда, некогда, Вить, — тащит меня за кулисы, — по ходу жизни всё сам узнаешь.
Интересно тут устроено. Зал, сцена, кулисы с комнатами, гримёрками и прочим, а а всем этим ещё зальчик, с совсем крохотной сценой.
— Знакомьтесь, парни, — предлагает меня всеобщему вниманию Арнольд. — Это Витя, саксофонист.
— Саксофонист-перфекционист, — украшает мою специализацию клавишник и протягивает руку. — Валентин.
— Где-то так, — соглашаюсь с добавлением и жму руку.
— Артём. (кларнет)
— Константин, — не понял, какой инструмент. Похож на гитару, но не гитара.
— Роберт. (гитарист)
— Эдвард, — притормаживаю, переспрашиваю:
— Производное от «Эдуард»?
— Никаких производных. По паспорту — Эдвард, — Эдвард у нас барабанщик, с ним надо дружить. Без них никуда. Эдвард так Эдвард, хотя Эдуард — всего лишь транскрипция того же имени.
— Серёга, — почему-то обращается к Арнольду по другому имени клавишник Валентин. — А на него можно рассчитывать? Как-то он несерьезно выглядит. Вить, у тебя опыт игры какой?
— Три года.
— Да? — глядит недоверчиво, остальные изучающе.
— Всё нормально, парни, я его слышал. Классно играет.
— А то ты прям разбираешься, — бурчит гитарист Роберт, но негромко, поэтому Серёга Арнольд не находит нужным отвечать.
— Парни, мало времени, — волнуется Арнольд. — Витя, вот твоя партия. Ноты-то знаешь?
— Чо, совсем охренели⁈ — испытываю приступ крайнего удивления. — Знаю, конечно.
На мою фамильярность парни посмеиваются, Арнольд не обращает особого внимания.
Прежде чем отойти в сторонку, достаю из футляра не инструмент, а несколько бумажек.
— Я ваше посмотрю, а вы — пока моё. Понравится — сыграем, — отхожу, утыкаюсь в нотные записи.
— Это откуда? — Валентин потрясает нотами для композиции «For you». Отмахиваюсь. Я занят. Клавишник чуть постоял и свалил.
Вот эту трель я не пробовал. Что-то новенькое для меня. Ну-ка… сначала тренирую пальцы без выдувания воздуха, без звука. Через десять минут ожесточённо отряхиваю кисти, сбрасывая напряжение. Пробую потихоньку.
— А что так тихо? — беспокоится возникший рядом Арнольд. Отвечаю после паузы, максимально рассудительно:
— Потому что дую еле-еле.
— Почему ты дуешь еле-еле?
— Мистер Арнольд, идите играйте в мальчика-почемучку с кем-нибудь другим, — вежливо предлагаю под смех пары музыкантов. — Мне некогда. Вы сами сказали, времени нет.
— Но у тебя всё в порядке?
— У меня всё в порядке, Арнольд! — начинаю звереть, дико ненавижу, когда пристают во время игры или репетиции. Не знаю, почему. Помнится, Кир тоже старался тенью стать или из комнаты совсем убегал, когда я за трубу брался.
— Зато у вас сейчас будет не в порядке с головой, Арнольд! Если хотя бы ещё раз ко мне подойдёте!
Ошарашенный Арнольд отходит, бормоча что-то про некоторых капризных, которых и тронуть нельзя. Утешается через несколько минут, когда я исполняю всю партию целиком. Народ внимательно и с одобрением слушает. Озабоченное лицо Арнольда разглаживается.
— Знаю, знаю, — останавливаю ладонью готовые излиться на меня замечания. — В паре мест немного смазал. Но учитывая, что мелодия незнакомая, да с новыми для меня связками, как минимум, на удовлетворительную оценку уже играю.
Народ соглашается поставить хорошо ещё через пять минут, когда я окончательно нивелирую огрехи. Затем пару раз пробуем вместе. Арнольд берёт на себя роль дирижёра.
— Теперь твоё. Кто тебе нужен?
— Без барабанов никак. И либо гитарист, либо клавишник. Иначе не звучит.
— Давайте я, — предлагает Валентин-клавишник. — Мне музыка очень понравилась.
Первое дело для музыканта, любить то, что играешь. Иначе дома на диване валяйся и не доставай мирных людей своей фанаберией.
Пробуем с Валентином, к нам осторожно подключается барабанщик.
— В принципе, лично меня уже устраивает, — высказываю своё ценное мнение. — В школьном ансамбле выглядело бледнее, но успех всегда был.
— В ш-школьном! — фыркает Костя (синтез-гитарист).
— Решено! — решает Арнольд. — Играем сначала основной репертуар. Заканчиваем двумя композициями с саксофоном.
— А давайте наоборот? — влезаю со своим интересом. — Сначала с саксофоном, а потом я свободен?
— Витя! — Арнольд смотрит с огромной укоризной. — Саксофон это десерт, как ты не понимаешь? Это комплимент тебе и твоей композиции.
— Я понимаю. Только я много лет подряд ложусь спать в десять тридцать вечера и к концу концерта буду носом клевать. Оно вам надо — спящий саксофонист на сцене?
—… — Арнольд бормочет нечто подозрительное похожее на «у, бля». И со вздохом меняет план на моё предложение.
— В конце концов, мы не знаем, как тебя публика примет.
И это хорошо. Хотя не представляю, как это публика меня плохо примет?
Нас не вызывают в большой зал. Насколько понимаю, проходит ведомственная тусовка по поводу награждения и чествования работников РЖД. Судя по приветственной речи, доносящейся из большого зала, в которой упоминались тонно-километры и прочий пассажиропоток.
Концерт для особо приближённых, с другими не знаю, что делают. Ладно, моё дело маленькое, моё дело — труба. Поехали.