Принимаю скорбный вид. Аня гневный вид сохраняет изо всех сил, но молчит.
— Значит, о том, как меня подставил родной деканат, вы не в курсе? — принимаю страдающий вид страшно и несправедливо обиженного. — Да, они начислили всё, что полагается, и мне все деньги выплатят. Потом. А как я должен жить сейчас?
Сажусь на пол к стеночке, удручённо обхватываю голову руками и начинаю причитания:
— Что же это происходит, а? Сдаю сессию досрочно, на одни пятёрки, а мне не то что повышенную базовую стипендию не начисляют, а вообще её лишают. Совсем. Какие доплаты? Я и не знал ничего! За отличную сессию! Родной деканат! Без копейки денег оставил! А тут вы ещё…
Если бы внутренне не ржал, как молодцеватый конь при виде прекрасных кобылиц, то прямо сейчас слезу пустил бы. В студии меж тем устанавливается мёртвая тишина.
— Как жить, как жить…
На эту тоскливую риторику кто-то неуверенно хихикает. Всё-таки это студенты МГУ, самые умные студенты в мире.
— Скажи, Аня, как мне теперь жить? — обращаюсь к постепенно краснеющей Ане. — Ты же не возьмёшь меня на содержание? Или возьмёшь?
Причитательный тон меняю на заинтересованный. Хихиканье откуда-то из тылов усиливается.
— Что же ты молчишь, Аня? Ты вот взяла бы меня в содержаны? Ненадолго, всего на четыре месяца?
Хихиканье, к которому непроизвольно присоединяется и Женя, как и краснота на смущённом лице Ани, усиливаются.
— Вот видишь, — удручённо машу рукой, — даже тебе — даже тебе! — я не нужен.
До неё пока не доходит, что незаметно её оскорбляю. Немножко. Всё-таки это всё шуточки. Ну и нефиг орать на меня не по делу.
С кряхтением и грацией серьёзно раненного человека встаю. Лицо сохраняет выражение вечно плачущего Пьеро.
— Раз меня здесь не любят, то я ухожу, — на пути к двери останавливаюсь: — Но ты, Аня, пожалуйста, предоставь мне бумажку, что я исключён из состава студии и нашего бравого музыкального коллектива. Не знаю, что там у тебя, приказ, решение, постановление. Мне надо в деканат отнести. Пусть снова стипендию пересчитывают.
Эх и «обрадуется» наш декан этому коленцу! Я не я буду, если Анечка после такой бумаги не огребёт уже от своего деканата. А то и ректората.
— Ну Вить, — меня пытается остановить Женя, — мы же не знали. Перестань. До праздников всего ничего, а у нас… тоже ничего.
— Как «не знали»? — удивляюсь непритворно. — Вы же сами сказали, что в мой деканат ходили, — затем добавляю: — В любом случае настроение испорчено. Я после такой увертюры репетировать не могу.
— Гляди, какой нежный… — бурчит Аня.
— Анечка, музыка — это очень тонкая материя, — разговариваю уже обыденно, но настроения действительно нет, — поэтому ничего удивительного, что музыканты чувствительны. Это профессиональное. Иди пьяными грузчиками руководи, они тебя без криков и мата даже не услышат. Про бумажку не забудь. Можешь сама в мой деканат отнести.
Дверь не захлопываю, аккуратно закрываю, я не какой-то там. Но краем глаза вижу, что Женя всё равно ощутимо вздрагивает.
Раз мне здесь не тут, то пойду к моим девчонкам в гости. Прошлые лекции по ММФ проштудировать лишним не будет. Надо бы с Песковым предметно встретиться, жалко, он москвич и в общежитие его просто так не пустят.
1 марта, суббота, время 19.15.
Общежитие МГУ ДСЛ, комната Колчина.
Тук-тук-тук!
— Вы слышите? — поднимаю ложку вверх, обращая внимание своих товарищей по комнате. — Какие-то стуки.
— И голоса за дверью, — соглашается мелкий Костя, зачерпывая винегрет своей большой ложкой и отправляя в рот в сопровождении моего осуждающего взгляда.
«Мелкий, а жрёшь, как большой», — вот что я безмолвно ему говорю. Надо в следующий раз делить по тарелкам. Поддался на уговоры пресловутого Костика, что одну, хоть и большую чашку, мыть быстрее и проще, чем три.
— Иди открой.
Посылать надо именно его, иначе хватит похода до двери, чтобы вернуться к пустому столу. Анекдот про двух мужиков, скинувших с хвоста третьего, это про него.
— А чё сразу я? Наверняка к тебе пришли! — Костя находит железную отмазку.
Сане Куваеву надоедает слушать наши препирательства и деликатные, но бьющие пулемётными очередями стуки в дверь. Идёт открывать, а я его прикрываю: отодвигаю блюдо в одну сторону, а ложку разочарованного Кости в другую.
— Нефиг моментом пользоваться, проглот.
— Это к тебе, — Саня возвращается за стол, а я возвращаю тазик с винегретом.
— И кто там?
— Я их не знаю…