Бабы в логике не сильны, она их с ног сбивает. Мне их ультиматум никак выполнять нельзя. Ни в коем случае нельзя прекращать террор по требованию взрослых. Тем более, чужих взрослых. Если пойдём на поводу врага, проиграем. Это всё равно, что разгромить агрессора, оторвать от него территорию, а затем удовлетворить все его претензии. Шалите, бабушки! Не будет такого. Вы ещё репараций с нас, победителей, потребуйте. Потому здесь и нет ни одного мужчины, что любой из них понимает абсурдность подобных притязаний. Или просто не лезут в детские дела. Проявляют мудрость.
Когда озадаченные бабки потихоньку ретируются, догоняю их своим предложением:
— Если ваши хотят капитулировать, пусть приходят к оврагу в одиннадцать утра. Завтра.
Только так. Мира должны просить те, кто проигрывает. Именно те, кто проигрывает, и именно просить. А мы посмотрим, соглашаться или нет. По настроению.
На ужин щи были. Жидковато, но в таких случаях я сметаной догоняюсь. Этого добра у Басимы завались. Когда густеет, можно на хлеб, как масло, намазывать.
— Ешь больше, — ворчливо замечает Басима, — худой, как щепка.
На следующий к оврагу приходит десяток хмурых центровых и выслушивают наши условия.
— На нашу территорию заходить нельзя. Только по особым случаям с взрослыми. Девочкам и малышне — можно. Старшеклассники с седьмого класса — тоже вне игры. Мы ходим везде, где захотим. Один косой взгляд в нашу сторону — ждите карательную экспедицию. Биты будут все, кто рядом стоял. Всё понятно?
Мои злорадно ухмыляются, центровые хмуро и невнятно что-то бурчат и уходят. Теперь можно и остальными делами заняться. Их у нас много.
Сцена 5. Дело первое
— Сколько платите? — Ставлю вопрос ребром. Хозяйка, нестарая ещё, но потрёпанная жизнью дама, мнётся. И вроде даже удивляется. Как так, ей платить?
И Валерик слегка толкает в бок и шепчет в ухо: «Нет у неё денег нифига, кроме долгов. Пойдём отсюда». Отодвигаю его локоть, не догадывается мой сержант, что я задумал.
— Я ж колхозница, — выдвигает железный по ея мнению аргумент тётя Поля. Фамилии местные машинально запоминаю, но они мне ни к чему. Чесучёва так Чесучёва, мне всё равно.
— Мы — не колхоз, — легко подрываю ложную желебетонность глупого аргумента. — Колхоз таким заниматься не будет. Мы всё перепилим, переколем и сложим…
— Я согласна, — торопливо ловит нас на слове хитрая тётя.
— За это возьмём с вас один куб. Что возьмём — выбираем сами. Значит, согласны?
Куча бэушного лесоматериала, — жерди, доски, брёвна, всё истыкано гвоздями и скобами, — лежит прямо на улице у забора. Как прикинул Валера, кубов семь. Кто-то разобрал старый сарай и всю эту кучу подбросил на бедность тётушке. На дрова. Но обрабатывать кучу некому. Сама хозяйка не справится, её четырнадцатилетний сын, слабосильный оболтус, тем более.
На самом деле, не такая уж она и старая. Пятидесяти ещё нет. В горячих точках не бывала, в тюрьме не сидела. Повышенная потасканность её от образа жизни. Горячительных напитков не чурается, за собой не смотрит. Да ни за чем особо не смотрит, огородик, гляжу, такой же неухоженный, как сама хозяйка.
— Полкуба, — торгуется тётка.
— Два куба, — отвечаю я. — Уважаемая, чего вы упираетесь? Никто кроме нас заниматься этим не станет. Уйдёт всё под снег и сгниёт. То, что соседи не растащат. А так у вас дрова будут, бери и топи, никаких забот.
Про соседей не зря поминаю. Растащить есть что. Есть и столбы, годные для забора и приличные сухие доски, жерди попадаются на редкость ровные.
— Ладно, куб, — поджимает губы тётка. Местные порядки примерно знаю. Считать никто не будет, поэтому, где куб, там и два. Как говорится, берём один и два в уме. Другое дело, что больше нам не нужно.
— Инструмент давай, тётка, какой есть, — требую я и через четверть часа мы скептически осматриваем ржавую пилу-двуручку и топор с рассохшейся ручкой. Гвоздодёр в приличном состоянии, видимо, потому, что ухода не требует. Ржавый, но это не помеха.
Расходимся по домам. Пообедаем, изымем из домашних запасов инструмент, соберёмся и за работу.
После обеда приходим вооружённые гвоздёрами, пассатижами, ножовками и рукавицами. Техника безопасности прежде всего. Лично я притаскиваю трёхгранный напильник и молоток, с двумя лапками на обратной стороне бойка для вытаскивания гвоздей. Напильником планирую ножовки точить.
— Сначала козлы сделаем, — распоряжается оказавшийся самым опытным в дровяных делах Валера. Меня радует новостью.
— С отцом договорился. У него бензопила есть. Он перепилит. Но два условия поставил. Никаких гвоздей не должно быть. И нам придётся наш усад с картошкой прополоть.
— Не вопрос, — соглашаюсь сразу. — Поле у вас большое? А то зарядимся на неделю, как негры.
— Не, десять соток всего…
На дюжину человек не много. Киваю, пойдёт.
— Тогда будешь главным смотрящим за гвоздями, — для бензопилы самое опасное, на железку нарваться. Это только в кино жужжащим инструментом чуть ли не бетонные столбы пилят. Причём со скоростью срубания мечом.
К вечеру мы набрали две пластиковые бутылки ржавых и гнутых гвоздей и построили козлы. Ещё накидали стопку очищенных жердей, досок и брёвен. Куча деревянного хлама почти не уменьшилась. Только слегка осела.
Хлопает калитка.
— Работаете? Ну, работайте… — добрая тётушка Поля с каким-то узелком уходит. Она дояркой работает, время вечерней дойки близится. Сынка её не видать давно, где-то бездельничает, вместо того, чтобы нам помогать. Да хотя бы присматривать.
Дожидаюсь, когда хозяйка исчезает за поворотом.
— Ну, что парни? Ждать милостей от природы и хозяйки не будем?
Пару человек оставляем присматривать за инструментом, остальные хватают самые ровные и длинные жерди, доски покрасивее, и лёгким аллюром уносятся за село. К той раскидистой липе, что я давно приметил.
— У-ф-ф-ф! — Освобождаюсь от своей ноши, нескольких досок двухметровой длины. — Парни, маскируем и обратно!
Когда высказал идею построить «штаб» прямо на дереве, пришлось выдержать цунами восторга. Знаю, что мальчишки в каком-то возрасте болеют этой страстью, как корью. Выстроить где-нибудь свою берлогу, только свою, где лишь они будут хозяевами. Полагал, что идею примут, но такого бурного восторга не ожидал. Все буквально светились предвкушением и энтузиазмом. А тут и оказия подвернулась. Пиломатериал нам ведь покупать никто не будет. Да и глупо его на какие-то детские забавы пускать. Взрослые сразу вето наложат. Железобетонной плитой.
И вот мы буквально в шаге от мечты. Пусть маленькой и неказистой, по-детски смешной, но мечты.
Возвращаемся. Вместе с чувством глубокого удовлетворения.
— С завтрашнего дня делимся, — отдаю команду уже на месте трудовых подвигов. — Валера, ты со своими здесь. Я и Виталик со своим отделением — там. Сразу начнём строить.
Сцена 6. Гнездо
— Ещё ровные доски есть? — С таким вопросом прихожу к отделению Валерика, добивающего кучу деревянного хлама. Его отец нам здорово подсобил. Не знаю, сколько бы мы возились, но с ним, к исходу третьего дня мы приближаемся к финишу.
— Есть чуток, — Валера показывает небольшую стопку. Мы быстро её уносим. Быстрота — залог успеха. Тётушку Полюшку раскусил давно. Несмотря на уговор, будет за каждую щепку цепляться. Плюшкин в юбке, если её хламиду можно юбкой назвать.
Строительство «гнезда», — так я его назвал, и никто не спорил, — близко к завершению. Быстро сказка сказывается, но и мы не спали. Окидывая мысленным взглядом объём работ, сам поражаюсь. Каждая жердь и доска снизу испятнаны, где коричневой половой краской, где зеленью травы. Это не сложно, сырую траву втереть в древесину, но страшно муторно. Если одному делать, ватагой — раз плюнуть.
Основой главной площадки служат две слегка расходящиеся толстые жерди, скорее, тонкие брёвна. Поперёк установили короткие и на них бросили настил. Перекрыли опасные места, где легко свалиться вниз. Сбоку у ствола дерева приладили лесенку метра в полтора. Лестница упирается в толстую ветку снизу. От неё до земли ещё метров шесть, там мы поднимаемся и спускаемся по толстой верёвке с узлами. Верёвка висит зацепом на ветви, когда уходим — снимаем.