— Бабушка, не вздумай брать! — И нахожу, нахожу нужные слова! — Это проклятые деньги, несчастье принесут.
Басима даже отскакивает от калитки и хватается за какую-то палку. Суеверна моя Басима и слегка набожна, легко её на такие вещи поймать.
— Деньги мы брать не будем. Наш договор не состоялся, — объясняю, а сам вытаскиваю и заряжаю рогатку. — Сопливых вовремя целуют.
Алиса смотрит на меня сбоку со смешанным выражением лица. Ужасом и восхищением.
— Малец, хватит выделываться, — устало просит тётка. — Забирай свои деньги, и закончим на этом.
Она делает движение войти, вздрагивает и останавливается. С глухим стуком о столб разбивается глиняный цилиндрик.
— Входить вам не разрешали! — Перезаряжаюсь.
Ведомая непонятным чутьём на запах конфликта подтягивается публика. Уже человек восемь стоит поодаль и наблюдает за нами горящими любопытством глазами. Среди них и пара мужичков, что не совсем обычно.
— Деньги брать не буду. Потому что с вами дел никаких иметь нельзя. Вы снова меня обмануть хотите. Не прокатит, — объясняю этой дуре высокую политику.
— Всё без обмана, — не соглашается тётка, — все полторы тысячи здесь.
— Какие ещё полторы тысячи? Вы сказали, что мы только на пятьсот наработали?
Тётка морщится, но не сдаётся. Не хочет признаваться про пятьсот рублей. Толпа внимательно нас слушает.
— Мы договаривались на полторы, столько и принесла, — смотрит с плохо скрываемой ненавистью.
— А доброе имя ваше сколько стоит? Вы же его хотите выкупить? — Слегка натягиваю резинку.
Тётка Нюра впадает в ступор. От семилетки такого никак не ожидала. Толпа рядом, увеличившаяся вдвое, — откуда они только взялись, — гомонит что-то одобрительное.
— Народ, — обращаюсь к зрителям, вовлекая их в обсуждение. — Сколько тётке Нюре надо заплатить, чтобы своё доброе имя восстановить?
— Да никогда у неё доброго имени не было! — Выкрикивает одна бабёнка.
— Двадцать тыщ проси, не ошибёшься! — Подаёт количественную идею мужичонка в кепке.
— Вот видите? — Обращаюсь уже к посетительнице. — Я ж говорю, вы снова меня обмануть хотите. Полторы тысячи это за работу. А за честное имя сколько? Или оно у вас ни копейки не стоит?
Толпа, снова увеличившаяся, веселится.
— Это точно! Нюрка и гроша ломаного не стоит. Лживая душонка.
— Будешь брать деньги или нет?! — Тётка не выдерживает и переходит на крик.
— Нет! Пошла отсюда! — Конкретный вопрос требует конкретного ответа. И поднимаю рогатку.
— Все видели?! — Поворачивается к толпе. — Сам не хочет брать!
Бурча что-то, — насколько могу разобрать, нецензурное, — посетительница уходит. К народу на улицу выходит Басима. Как же ей пропустить такой случай? Такое событие надо во всех деталях и со всех сторон обсудить. Кто прав, кто виноват и почему. И солидарных с ней в этом желании как бы, не пара десятков. Село всегда радо неординарным событиям. Корова отелилась, умер кто или родился, подрался кто-то, тоже событие, но привычное, рядовое. А тут нечто небывалое: малец ставит на место женщину в летах, да как ставит! Залюбуешься!
Сцена 2. Отъезд
27 августа.
Алиска набрасывается на меня и заливает слезами. Стоически, как настоящий мужчина, терплю натиск бурных чувств. С оттенком одобрения. Сочувственно глядит Басима, с интересом папахен. С интересом и вроде бы долей зависти.
Он вчера приехал. Мы все ему обрадовались, он же не с пустыми руками явился. Каких-то причудливых конфет привёз, — не разбираюсь, делю их на два вида: шоколадные и нет, — Алиске спортивный костюм для школы, Басиме — чайный сервиз и электрическую скороварку. Обещанный планшет ждёт меня дома.
Мы все обрадовались, но плюс к тому Басима немножко, а Алиса множко начали огорчаться. И мне грустно, но и приятно тоже. Обо мне же грустят. Весь вчерашний вечер Басима рассказывала про мои подвиги. Приукрасила немилосердно под осторожное хихиканье Алиски.
— Пора, сын, — отец стоит у корейской иномарки. Сменил, наконец, свою любимую девятку.
Обнимаю напоследок Алису, решаюсь поцеловать в щёки, целюсь на третий… подставляет губы, хулиганка. Ну, в губы, так в губы. Отрываюсь чуть ли не силком.
— Пока, Алиса. Расти большой и красивой, учись хорошо. Короче, смотри у меня.
Через минуту машу в окно, две фигурки стремительно удаляются. Но регламент прощания на этом не кончается. На выезде дюжина мальчишек подпрыгивает и приветственно машет руками.
— Твоя банда? — Ухмыляется папахен и по моей просьбе издаёт долгий сигнал. Им тоже машу в окно.
— Сколько раз дрался в этот раз? — Любопытство не порок.
— Немного. Совсем немного, если сравнивать с прошлым годом, — с некоторым разочарованием вздыхаю. — Вот в прошлый раз — да! А этим летом… просто ловили, да били.
Брезгливой гримасой показываю своё отношение к карательным операциям.
Изрядную часть пути вспоминаю лето и делюсь с отцом впечатлениями. Жизнь на деревьях превратила нас то ли в тарзанов, то ли в бандерлогов. Все научились лихо лазить по деревьям и верёвкам. Ближе в вершине соседнего с гнездом дуба повесили тарзанку. Просто канат с узлом на конце. Потом Федяка, оказавшийся самым шустрым в этом деле, раскачавшись, запрыгнул на ветвь другого дерева. За ним остальные. Пришлось продумывать меры безопасности. Верёвку за пояс и через ролик на верхней ветке. Если сорвёшься, парни мягко спустят вниз.
Но на каждом шагу страховку не организуешь. Да и смысла нет. Поэтому с ветки на ветку прыгали только так.
Потом кто-то вспомнил ещё один фокус. Где-то услышал. Запретил всем, полез первым. На не сильно толстую и невысокую берёзу. Для начала на невысокую. Ближе к вершине делаю флажок. Тогда не умел делать чисто, но хватает и попытки. Тонкая у вершины берёзка гнётся, очень сильно гнётся. Срабатывает эффект положительной обратной связи, чем сильнее сгибается ствол, тем большее усилие приходится испытывать берёзе. Сгибание идёт всё ниже по стволу, я всё дальше от дерева, рычаг усилия увеличивается. Когда мне осталось полметра до земли, спрыгиваю, берёза с шумным облегчением резко выпрямляется. После этого для всех становится обычной забавой.
— Ты подрос немного, сын, — это он мне сразу сказал, а сейчас повторяет. Мало, что подрос. Сам чувствую, что будто железом налился. Долго прокованным.
Пару раз по дороге просил останавливаться, выходил и бежал. Километр или больше. Папахен затем догонял и забирал с дороги. Поздно вечером въезжаем в родной город.
Сцена 3. Начало учёбы
Встреча нашей компании прошла в тёплой дружественной атмосфере. На этот раз длинных рассказов не случилось. Даже Зине рассказывать было нечего. Ну, дала пару раз в глаз записным хулиганам своего села, о чём тут рассусоливать. Про Жлоба и его захват власти в моё отсутствие поведал, только история эта, хоть интересная, но грустная и недлинная. Из разряда, как не надо на грабли наступать.
— Вы не забудьте, — это я Зине с Димоном, — вам в секцию дзю-до записаться надо.
— А ты? — Димон меня хочет затащить.
— Мне не надо, я и так хорош. Вы нас, если чо, подучите.
Второй класс — качественный скачок, не просто следующая ступенька. Со второго класса изучается иностранный язык, физкультура ведётся профессионалом, а не нашей любимой Лилией. О чём она и объявляет.
— Дети, вам надо выбрать иностранный язык. Будете учить его до одиннадцатого класса. В нашей школе есть возможность выбрать английский и французский…
З-забавно! Насколько знаю, ещё немецкий в школе есть, но, видимо, нам повезло и «немцев» нам не хватило. Что и подтверждает Лилия.
— К нам пришла молодая учительница, только что из института. Она будет вести французский. Давайте записываться, кто какой язык будет учить. Кто на английский?
Оглядываюсь на класс. Соображает народ, какой язык более популярный, навскидку полтора десятка поднимает руку. Дёргается Катя, но оглянувшись на меня, опускает руку. Мне всё равно, мне только вспомнить.
— Лильниколавна, а кто английский будет вести?