Слова «наследство», «владение», «предприятие» хозяин произносил с особым смаком.
История со смертью тетки и наследством выглядела такой дикой, что Миней заподозрил: уж не провокация ли тут?
С беспокойством слушал он болтовню хозяина. Монотонная речь на чужом языке утомляла.
— Не бывает ли у вас кто-нибудь из знакомых студента Шергина?
— О да, по вторникам и четвергам с семи до девяти на моей прохладной почве бывает доктор фюр националь экономи Гедике, а также студент-математик Гуго Вейдт.
Миней не понял, при чем тут прохладная почва, и решил, что это, очевидно, неизвестное ему немецкое образное выражение.
Он поблагодарил, пообещав зайти вечером. Был как раз вторник.
Выходя, он обернулся, чтобы ответить на многословные приглашения хозяина, стоявшего на пороге, и только сейчас прочел вывеску над пивной: «К прохладной почве».
Дойдя до угла улицы и оглянувшись еще раз, Миней снова увидел владельца «прохладной почвы». Он был уже без сюртука и, стоя на четвереньках, тер плиты перед своей дверью с такой яростью, будто хотел наверстать время, потерянное в объяснениях с иностранцем.
— Уже Рикардо понимал природу меновой стоимости, то, что она не есть стоимость вне обмена… Это ясно! Меновая стоимость лишь через обмен оправдывается как стоимость…
Доктор Гедике, лысый толстяк с ямочкой на подбородке, говорил быстро, энергично излагал всем известные истины как только что им открытые.
Не докончив фразы, он вынул часы:
— Без двух минут девять! Я должен идти!
Он поклонился, выложил на столик серебро, снял с вешалки шляпу и удалился.
— Что это вы задумались? — спросил Минея студент Вейдт. — Вас удивил этот человек? Это болтун. Каждый вторник и четверг от семи до девяти он сидит тут и болтает. Это у него потребность. Чем он занимается, кроме болтовни? Он прокурист[11] крупной фирмы. Кроме того, он социал-демократ. Так же как и хозяин его почтенной фирмы. Что вы так смотрите на меня?.. Ну конечно, я представляю себе: у вас в России все это иначе. Мой отец — монтер у Сименса, он работал в партии во времена бисмарковского исключительного закона. Знаете, он вспоминает о тех временах с гордостью и волнением. Парадокс? Подполье не сломило людей. Вы не думайте, я не пессимист, но как посмотришь, какие мещане нас окружают, трутся своими жирными боками…
Вейдт был молод, маленького роста, с грустными водянисто-голубыми глазами.
Он сообщил Минею, что Павел Шергин уехал по делам в Дрезден. Он, Вейдт, пересылает ему письма.
Павел живет в Дрездене, недалеко от цветочного рынка и бывает в пивной «Веселая медуза». Миней, наверное, найдет его там. Проживает Павел по чужому паспорту на имя Станислава Костецкого.
Миней без труда уговорил Дарью Ивановну съездить в Дрезден посмотреть знаменитую картинную галерею, а то даже неловко: были за границей, а в галерею не попали.
Дарье Ивановне слово «галерея» напомнило подземные переходы в шахтах, те тоже так назывались и причиняли уйму хлопот — вечно валилась кровля… Все же она согласилась.
Поручив вдову гиду, Миней отправился на поиски «Веселой медузы».
Она действительно оказалась веселым местечком. Уже на улице были слышны задорные голоса, хором распевавшие студенческую песню «Гаудеамус». Минею вспомнились читинские вечеринки. Он подхватил вполголоса:
В узком и длинном зале расположились две студенческие компании. Одна, распевавшая «Гаудеамус», состояла из длинноволосых, небрежно одетых студентов. В другой были бурши в крошечных, шутовских корпорантских шапочках и со шрамами на лицах. Эти мрачно наблюдали за весельем, царившим за соседними столиками.
Минею показалось, что назревает скандал. Он сел в стороне и попросил пива. Худенькая девушка-кельнерша с цветком в волосах спросила:
— Вы, наверное, приехали посмотреть нашу галерею?
Миней подтвердил и, в свою очередь, спросил, не знает ли она господина Костецкого. Кажется, он бывает здесь.
Нет, она не знала, но можно спросить хозяйку.
Подошла толстуха в шелковом платье с пышными рукавами. Шумно дыша, она поздоровалась и присела за столик Минея.
Девушка тотчас принесла им обоим по кружке светлого пива.
— Так вы знали беднягу Костецкого? — спросила хозяйка участливо глядя на гостя. — Господин Костецкий был приятный человек. Каждый вечер он сидел вот тут и пил свой портер. Даже удивительно, что он любил его. Старые люди обычно не пьют портер…