С яростью принялся он барабанить в дверь кулаками. Никто не отзывался.
«Этак кулаки собьешь», — сообразил он, повернулся к двери спиной и что было силы забил по двери каблуками.
Послышалось позванивание ключей, торопливые шаги. Глазок открылся:
— Вам чего?
— Через дверь не разговариваю, отоприте.
Вошел надзиратель.
Миней тихо и внушительно сказал:
— Сейчас же в другую камеру! Без кло-пов!
Надзиратель почесал ключом переносицу и, вздохнув, изрек:
— Пожалуй, такую, чтоб вовсе без них-с, не сыщешь!
— Что? Всю тюрьму загадили? — осведомился Миней.
— Я доложу-с, — промямлил надзиратель и вышел.
— Поскорей, а то буду шуметь! — напутствовал его арестант.
Вскоре явился помощник начальника тюрьмы, молодой человек с испитым лицом.
— Вам чего угодно? Почему производите шум? — спросил он, рисуясь и дергая плечами с блестящими погонами тюремного ведомства.
— Потому что не терплю паразитов! — ответил Миней.
— В данное время предоставить другую камеру не могу, — сухо заявил тюремщик.
— А кто вы такой? — вдруг, будто впервые увидев его, спросил Миней, хотя помощника начальника тюрьмы знала вся Чита.
— Я помощник начальника тюрьмы…
— Начальника мне! — Миней повернулся спиной.
Через час его перевели в другую камеру. Он потянул носом и удовлетворенно усмехнулся: камеру недавно дезинфицировали.
Давешний надзиратель зашел, тоже принюхался:
— Больше не будете стучать?
— Пока нет.
На ужин принесли «пайку» хлеба и миску бурды. Арестант хлеб взял, миску вернул:
— Хлебайте сами.
После злоключений прошлой ночи он заснул как убитый. Сильный и ровный шум дождя, однако, разбудил его. Спросонок не сразу вспомнил, где он. Первая ночь в тюрьме! А сколько еще тюремных ночей будет в жизни!
С этой мыслью он уснул снова.
Митя опасался, что Гонцов будет ругать его за потасовку, за то, что он по-мальчишески пытался отбить Минея у полиции. Однако Алексей, удрученный арестом товарища, думал о другом: вряд ли долго продержат, — у Минея ничего не нашли. Но кто их знает… И попросил Митю:
— Ты пошли Кешу — пусть осторожно предупредит Татьяну. А сам зайди ко мне в вечернюю смену. Листовку выпустим завтра ночью.
У давно не крашенного штакетника гулял рыжий кот. В палисаднике на спинке скамейки висело что-то белое, прозрачное. На широкой скамье лежали катушка и наперсток.
«Значит, она уже не спит», — подумал Кеша, не решаясь зайти в дом. У него сжалось сердце: с какими вестями он является! Прошло несколько минут. Таня не появлялась. Из дома не доносилось ни звука.
«Так и на смену опоздаешь…» Кеша двинулся было, но внезапно в дверях мелькнуло платье. Стремительно выбежала Таня, схватила шитье и устремилась назад.
«Вот так она всегда, как вихрь! Разве тут соберешься объясниться!»
Таня была уже около дома, когда Кеша тихо окликнул ее.
Она тотчас вернулась и подошла к самому забору.
— Вы почему не заходите? — с внезапной тревогой спросила Таня.
Кеша молчал.
— В доме никого нет, — быстро добавила она, все больше тревожась. — Родители в деревню уехали.
— Вот это хорошо! — некстати проговорил Кеша.
— Да говорите же! — прикрикнула она.
Кеша посмотрел с опаской на ее пылающие глаза, на дрогнувшую верхнюю губу с темными усиками. Нежность и жалость охватили его. Он глубоко по-детски вздохнул и сразу выложил все.
Таня не заохала, не заплакала, только побледнела, и руки ее крепче сжали штакетник.
— Татьяна Михайловна, — робко подал голос Кеша, — вы не расстраивайтесь так. Ведь без улик взяли. Как есть чистым…
— А фараонам здорово попало?
— Одному морду набок своротили, другому подбили глаз… Говорят, четырех человек от нарядов освободили. Неприлично, мол: на посту, а сам весь пластырем облеплен!
Таня слабо улыбнулась:
— Ну, спасибо, что пришли… Пусть только они ко мне сунутся!
Она подала Кеше руку. Он осторожно сжал ее холодные пальцы.
— Татьяна Михайловна… — У него сразу пересохло в горле. Он хотел сказать, что хочет быть с нею всегда, в радости и печали, что она удивительная, что такой больше на свете нет… И многое еще такое же необыкновенное. Но слова не шли с языка, хоть умри!
Таня улыбнулась лукаво и шепнула:
— Какой же вы! Прокламации клеить не боитесь, а девушке слово сказать…
Она схватила Кешину голову, притянула к себе и поцеловала сначала в один глаз, потом в другой.