В частности, и для этого тоже нужно основательнее и внимательнее вникнуть в затронутую проблематику, хотя здесь приходится обойтись очень кратким суммированием достигнутых исследовательских результатов. Итак, «zu den Sachen selbst» – к фактам, основаниям, существу проблемы «Брентано–Гуссерль».
Не стану повторять то, что в моей работе о Гуссерле 2003 года «“Идеи I…”» и в этой книге уже рассказано об истории знакомства будущего основателя феноменологии с Брентано, его идеями, его школой, о глубоком впечатлении от личности выдающего австрийского философа и его воздействии на выбор Гуссерлем именно философского пути. Но ещё раз обращаю внимание на то, что при всех позитивных, сначала восторженных оценках личности и философии Брентано, которые он впоследствии высказывал в своих благодарных, почтительных, но и критических «Воспоминаниях о Франце Брентано», Гуссерль не стал представителем, последователем его школы, ибо рано выбрал свой собственный путь в философии. И Гуссерль также упоминает: этим объяснялось «известное отдаление, если не личностное отчуждение» от учителя, что делало трудным и их последующее общение.[84]
ФА, что мы увидим из подробного анализа, находится как бы на перепутье: с одной стороны, Гуссерль по разным причинам ещё демонстрирует лояльность по отношению к Брентано и его школе; более того, он посвящает первую книгу своему учителю; с другой стороны, он и здесь, в раннем сочинении, не жертвует своими мнениями, подходами, во многих аспектах уже не совпадающими с тем, что было выражено в работах Брентано. Это, впрочем, относилось не только к Брентано. Но и, например, к Фреге – автору, к идеям которого автор ФА обращается значительно чаще, чем к брентановским. Да и вообще ФА, будучи книгой начинающего философа, буквально пронизана критицизмом. И почтительная благодарность Гуссерля своему философскому учителю отнюдь не снимает критицизма в его адрес.
Пишу все это совсем не для того, чтобы полностью отказаться от тезиса о значительном влиянии идей Брентано на ФА. Отрицать это влияние – причем и в тех частях книги, где Гуссерль прямо не ссылается на идеи, произведения своего учителя – было бы совершенно нелепо. Поэтому в дальнейшем намереваюсь, напротив, более конкретно и основательно, чем это подчас делается в литературе, прочертить линии действительной теоретической связи учения Брентано и ФА. (Хочу снова подчеркнуть: речь у нас идет и о раннем Гуссерле, и об относительно раннем Брентано – до ЛИ, где полемика с Брентано будет концентрироваться вокруг уже развитой и Гуссерлем теории интенциональности, и тем более до того, как теория Брентано в 10-х годах XX века сама испытала значительные понятийные изменения.) Здесь также нужно предварительно определиться вот в чем: речь пойдет именно о тех идущих от Брентано, Штумпфа, Мейнонга линиях преемственности некоторых центральных и философских, и психологических идей, которые помогли Гуссерлю написать серьёзную работу по философии арифметики, а затем продвинуться к новаторскому открытию феноменологии. Я также – о чем уже бегло упоминалось и к чему буду постоянно возвращаться при анализе конкретного материала – принципиально несогласна с упрощенным, по моему мнению, тезисом, в соответствии с которым следование идеям Брентано, пусть и критически перерабатываемым, означало для Гуссерля скатывание к психологизму как главной «болезни» конца XIX века.
84
In: