Однако ж, такая фантастическая бумажка действительно уже была-существовала в деле. Нет, явно Ульянова (право, всё же нет больше сил титуловать её «госпожой»!) подкупила и подкупает всех этих судейско-прокурорских чиновников… Боже упаси – конечно, не деньгами! Скорей всего, улыбочкой, своим уже упоминаемым скромным обаянием, трогательно-слёзными историями о том, как её дог-сука привыкла уже жить в отдельных просторных апартаментах, сооружённых из соседского коридора…
Далее в хронологическом порядке и буквально стенографически изложу результаты своих походов по инстанциям (уже по 3-5-му кругу!), в ходе которых во мне и вызревала-укреплялась мысль о подкупающих способностях Ульяновой.
Для начала я попробовал попасть-пробиться на приём к облпрокурору Сапожнику (увы – такая фамилия!), но, как оказалось, доступ к телу главного барановского блюстителя закона для простых смертных категорически закрыт – пришлось оставить заявление в приёмной.
Через три недели из областного управления юстиции была получена копия ответа в облпрокуратуру, из которого явствовало: на бумаге перегородка снесена – поэтому необходимо снова обращаться в суд.
Удалось мне разыскать судебного пристава Козленко (приставов, видимо, для пользы дела и удобства граждан «переселили» к тому времени из здания суда к чёрту на кулички, на край города в какую-то заводскую контору) и поговорить по душам.
Вернее, по душам как раз не получилось: и Козленко, и пристав Мандовский, занимавшийся до него нашей перегородочной тяжбой (и которого наконец-то удалось увидеть воочию), – оба эти молодые и милые на вид люди, как оказалось, оченно, оченно на меня обидемшись: зачем, дескать, в газеты пашквили на них пишу – оне ведь работают как умеют! Очень навязчиво приставы дали мне понять: больше чтобы я их не тревожил – они свой долг в случае с перегородкой исполнили до конца и полностью, даже руки уже умыли.
Между тем, как выяснилось, в деле появилась новая бумаженция: Сыскунов написал для приставов совершенно наглую объяснительную записку: мол, я самолично восстановил снесённую по решению суда перегородку в целях сохранности нашего с Ульяновой имущества и на все ваши судебные решения и всех судебных приставов мне начихать…
Поразительно, почему и после этого судебные приставы продолжали считать прямо-таки своими врагами нас, ближайших соседей Ульяновой, а не её саму и её обнаглевшего сожителя? И ещё, думал я, добираясь от штаб-квартиры приставов домой, грядёт, обязательно грядёт у нас в стране судебная реформа-перестройка, и уже вряд ли тогда будут платить зарплаты судебных приставов подобным обидчивым молодым людям, которые личные амбиции и бумажки ставят превыше дела и профессиональной чести. Ну никак Мандовский с Козленко не могли уразуметь-понять простейшую вещь: если ещё полтора года назад суд вынес решение о сносе незаконно возведённой перегородки, и им было поручено претворить это решение в жизнь, а перегородка продолжала стоять – значит, они что-то и где-то малость недоработали…
К начальнику управления юстиции области Жильцову с трудом, но удалось попасть на приём. Никита Сергеевич, человек на вид деловой, в ситуацию вник, тут же позвонил приставу Козленко и строго приказал: завтра же с утра отправиться в Ленинский суд, немедленно решить вопрос о возобновлении судебного производства и о наказании Ульяновой, так беззастенчиво издевающейся над решением суда и судебными приставами. А в конце начальник областной юстиции сказал и вовсе правильные слова, от которых, признаться, я вынужден был, отвернувшись, смахнуть незаметно с ресниц слёзы умиления и благодарности: нельзя, мол, допустить, чтобы законопослушные граждане и дальше тратили свои нервы и время на походы по инстанциям, а незаконопослушная Ульянова продолжала бы безнаказанно мотать и им, и служителям Фемиды нервы…
И как же замечательно, что мне удалось скрыть-спрятать свои слёзы умиления!
На следующий день г-н Жильцов по телефону сухо поставил меня в известность, что ни управление юстиции, ни судебные приставы теперь мне уже помочь не в силах – на бумаге снос перегородки зафиксирован.
Не знаю, может, в юриспруденции я и не весьма подкован, но с логикой у меня всегда и всё было в порядке. Если, допустим, преступника приговорили к пожизненному заключению, заточили в тюрьму и оформили все бумажки-документы, а тому удалось бежать-скрыться – что, приговор будет считаться исполненным до конца? Или, предположим, человека выселили по решению суда из чужой квартиры, он посидел на своих узлах пять минут на улице, дождался, пока понятые подпишут акт-протокол, а потом затащил все вещи обратно – что, у судебных приставов больше не будет к нему никаких претензий?..