Л: Да, пошли. — Сын на удивление засыпает довольно быстро, папа научил, наверное. Смотрю в бок и замечаю здесь подушку Демы, я оказалась права все это время он спал тут. Забираю подушку и иду в нашу спальню. Захожу в ванну, чтобы принять душ. Оголяюсь перед зеркалом и не узнаю свое тело, сплошные кости, кожа отдает синевой, под глазами черные круги.
Л: Как с Освенцима сбежала. — ругаю сама себя. Надо немедленно начать есть!
Приняв все водные процедуры, выхожу в спальню, но она по-прежнему пуста и машины тоже нет. Где он может быть? Набираю номер, но телефон отключен. Наверно, я его здорово обидела. «Хотела сбежать, вот тебе — получай долгожданную свободу» — снова язвит внутренне я. Спускаюсь вниз, решив ждать его прихода там, беру с собой его подушку, которая сохраняет запах моего мужчины, плед, книгу — располагаясь на диванчике.
Смотрю на часы уже час ночи, где можно столько шататься, снова набираю его номер это уже раз сотый за сегодня, но ответ тот же «номер не в обслуживание». Кладу телефон на столик, стоящий рядом, продолжаю читать, но усталость берет свое и я засыпаю. Мне спится, что Дема вернулся домой, цветя улыбками от того, что я его жду дома. Он берет меня за руку ведет в нашу спальню, где мы занимаемся любовь до утра. Через пару дней я узнаю, что беременна, мы женимся и … белый яркий свет. Я просыпаюсь, надеясь, что это свет фар. Сон рассеялся, и я оказалась в реальности, где ничего этого не было, и его не было. Обвожу взглядом комнату, ничего не поменялось, он не приходил, думаю посмотреть время, смотрю на телефон, а по верх него лежит конверт. Аккуратно беру его, а там написано красивым почерком «Дорогая, Лина, я тебя отпускаю!». Открываю конверт и достаю лист бумаги, сложенный вдвое — это письмо, начинаю читать и руки холодеют, по спине бежит ток. Он ушел! Навсегда.
Эпилог
Разворачиваю лист бумаги и начинаю читать, сначала у меня не получается сосредоточится, прочитываю первую строку раз 20, из-за того, что не могу остановить поток слез. Из головы все никак не шла фраза «Ты свободна!» Что это все значит? Тогда я встаю с дивана, перехожу в кухню и включаю свет, все рано уже не усну, варю себе кофе и настраиваю себя, наконец, прочитать до конца.
«Дорогая, Ангелина!
Привет, мой ангел! Хочу сразу попросить прошение, что ухожу, как последний трус, но поверь это решение мне далось не легко. Это мое первое, и к моему сожалению, последнее письмо тебе. Я больше не буду лезть в твою жизнь и жизнь нашего сына. Расти его и воспитывай, как сама решишь. Я не хочу препятствовать твоим мечтам и стремлениям, не хочу душить тебя своей тиранией, не хочу, чтобы ты была мне обязана за спасение нашего же сына. Я это сделал, потому что должен, потому что я отец, которого сам не имел, но которым поклялся быть. И снова промах, я не оправдал твоих надежд, ты не смогла меня полюбить снова, а может и не любила вовсе… В 19 лет, когда ты молод и перед тобой открыты все дороги, а тем более такой как ты, девушкой, умной, красивой, смелой. Тот, кем я был раньше, для тебя был не парой. Дочь банкира и мальчик с улицы — смешно! Правда, я сейчас пишу все это и вспоминаю наше с тобой прошлое. Первая встреча в университете, твой первый приход ко мне на бой, хоть и случайный, первый поцелуй. Сказать честно, для меня поначалу это была игра, на сколько ты быстро ляжешь под меня, но, когда в тот вечер ты сморщила свой красивый носик и назвала меня варваром, я поплыл. Я, как говорится втрескался в тебя по уши. Я был готов отказаться от чего угодно, даже от боев, и тот бой, про который я тебе не сообщил, действительно был последним. Не хотел говорить, но все-таки, я знаю, из-за кого в тот вечер накрыли нас. Это Кирилл, он растрезвонил все ректору, а тот по прямой наводке позвонил в полицию. Идя на тот бой я подписал себе приговор. Приговор, отдать тебя — мою принцессу, моего ангела в руки к этому уроду. Если бы сейчас отмотать все это время обратно в тот вечер, когда мне предложили бой, я бы ничего не поменял. Да, извини, но это так! Раз говорить правду, то до конца. На тот момент, я был ни кем и дать тебе хоть что-то не смог бы, а тем более ребенку.
Если ты сейчас плачешь, извини, знаю, тебе нельзя нервничать, но ты должна знать правду обо мне, о моих чувствах к тебе, которые никогда не угасали. Все эти годы я знал, как ты живешь, с кем, видел, как растет сын, тратил последние деньги на детектива, лишь бы в очередной раз посмотреть на вас. Когда в бизнесе все нормализовалось, я решил вписать себя в твою жизнь. Мне так осточертело смотреть на то, как чужой мужик целует мою любимую, играет с моим сыном. Как ты ждешь его по вечерам домой, пока он гуляет по бабам. Тогда у меня созрел план. В тот вечер, когда мы встретились я намеревался с тобой пересечься, но не таким образом, как все произошло на самом деле. Это была первая осечка в моем плане. Думал, что снова появлюсь в твоей жизни, вспыхнут былые чувства, а с помощью «анонима» открою глаза на мужа. Ты его бросишь и вернешься ко мне. Но Кирилл попал в аварию — это была вторая осечка. Кто ж знал, что придурок увидит, как за ним следят, сядет за руль и врежется в столб. А ты после всего узнанного, все равно почти продала себя мне, только чтобы спасти его. Чувство долга оказалось сильнее, чем любовь ко мне. Но я и тогда не сдался, знал, что чем ближе мы друг к другу, тем больше вероятность, что былые чувства проявят себя. Но я снова оказался не прав. Спала то ты со мной, а душой находилась, где-то за пределами. Знаю, что глупил, шантажируя сыном, прости, но я не мог больше без вас и секунды. Представлял это счастливое семейство, а когда Сенька впервые назвал меня папой, я чуть от радости не описался.