– Бобы? – переспросил Маккаби, искоса взглянув на грузовик. – Вы, должно быть, очень любите фасолевый супчик[15].
Прежде чем я смог исправить недоразумение, он обошел грузовик и распахнул обе створки кузова. Весь кузов снизу доверху был заполнен бусами, которые для удобства лежали россыпью. Как и следовало ожидать, Маккаби был тут же погребен под лавиной стеклянных шариков, а еще несколько тонн рассыпались по земле примерно на акр вокруг, растекаясь во все стороны блестящими ручейками. Некоторое время спустя куча позади грузовика зашевелилась, послышались ругательства и из груды бус показалась небритая физиономия любопытного австралийца.
– Только посмотрите, что вы наделали! – воскликнул я, охваченный справедливым негодованием.
– Честное слово, – тихо промолвил Маккаби. – Впервые в жизни не я обделался, поев бобов, а бобы уделали меня.
Он поднял одну бусину, попробовал ее на зуб и сказал:
– Это вызовет запор даже у казуара, преподобный. Затем мой новый знакомый пригляделся и нетвердой
походкой направился в мою сторону, вытряхивая бусы из складок одежды.
– Кто-то надул тебя, сынок, – доверительно сообщил он мне. – Это не бобы. Они сделаны из стекла.
Боюсь, я не сдержал своих эмоций:
– Я знаю! Я привез это для местных жителей! Маккаби посмотрел на меня без всякого выражения.
Затем он медленно повернулся и обвел взглядом сверкающий ковер из бус, который, казалось, простирался до горизонта. Его лицо по-прежнему ничего не выражало.
– Так какую религию вы проповедуете, а? – настороженно спросил он.
Я пропустил вопрос мимо ушей и только вздохнул:
– Ладно, все равно мне не удастся собрать все это до темноты. Вы не возражаете, если я останусь здесь до утра?
В течение ночи я несколько раз просыпался из-за резкого неприятного хруста, который раздавался с той стороны, где были рассыпаны бусы, однако Маккаби не пошевелился, и я решил, что причин для беспокойства нет.
Мы проснулись на рассвете, и мир перед нами переливался и сверкал, как «чертова страна Оз»[16], по выражению
Маккаби. После завтрака мне предстояло выполнить титаническую задачу – загрузить мое рассыпавшееся имущество обратно в кузов посредством ржавой лопаты, которую я нашел в одной из пристроек. Маккаби на время оставил меня одного, отправившись к дальней оконечности участка, усыпанного блестящими стекляшками. Он вернулся довольный и притащил с собой охапку окровавленных кусочков меха.
– Это скальпы динго, – заявил он. – За них полагается приличное вознаграждение. Преподобный, кажется, вы только что нашли способ борьбы с главным проклятием этого чертова континента. Там валяется куча дохлых динго, кроликов и крыс, которые обожрались вашими бирюльками. Честное слово!
Маккаби так обрадовался неожиданной удаче, что отыскал вторую лопату и тоже принялся грузить бусы в кузов. Мы закончили работу только к вечеру, к тому же бусины наполовину перемешались с землей. Территория вокруг экспериментальной станции по-прежнему напоминала Диснейленд.
– Ну что же, – философски сказал я. – Хорошо, что у меня есть второй грузовик, который я оставил в Брюнетт Дауне.
Маккаби замер, недоверчиво уставился на меня, затем побрел прочь, что-то бормоча себе под нос.
На следующее утро я наконец отправился в путь, чтобы исполнить миссию милосердия. Маккаби сообщил мне, что видел племя анула, когда шел на станцию. По его словам, они расположились лагерем в болотистой низине, среди акаций, и, как обычно, выковыривали из-под коры личинок витчетти и собирали луковицы ирриакура, единственную пищу, доступную в этот засушливый период.
Там я и нашел их на закате дня. Все племя насчитывало не более семидесяти пяти человек, один уродливее другого. Если бы я не знал, что эти души отчаянно нуждаются во мне, то, наверное, повернул бы обратно. Мужчины были высокие и широкоплечие. У них была темно-коричневая кожа, черная борода и густые черные волосы.
обрамлявшие низкий лоб, а также темные, глубоко посаженные глаза и приплюснутый нос. Носовую перегородку они протыкали и вставляли туда кость. У женщин борода отсутствовала, зато их волосы были гуще, чем у мужчин. Их плоские, пустые груди свисали, как медали на ленточках. На мужчинах не было никакой одежды, за исключением веревки из конского волоса, повязанной вокруг талии. На этот импровизированный пояс они вешали бумеранги, музыкальные инструменты, обереги из перьев и тому подобные вещи. Женщины носили нагас, маленькие фартучки из «бумажной коры»[17]. У детей не было ничего, кроме соплей.
16
«Land of Hoz». – Возможно, и тут имеет место игра слов:
17
«Бумажная кора» – разговорное название Melaleuca, дерева с толстой бело-серой корой, похожей на бумагу.