Я открываю одну коробку и прошу мальчишку положить в нее череп. Он кладет. Кожа на его руках начинает пузыриться в том месте, где касается черепа, но он никак не реагирует на боль.
Я закрываю ящик, и все встает на свои места. Ход времени возвращается в прежнюю колею. Свет достигает привычной яркости. Кожа больше не горит, а жажда крови рассеивается словно дым. Я чувствую боль там, где опять царапал руки. Глаза слиплись от крови.
Когда мы, едва держась на ногах, возвращаемся в комнату, Патрик вскакивает с пистолетом в руке. Джонни сидит на кровати: кость черепа растет все выше, отчего его голова становится вытянутой, а сам он начинает походить на неземное существо. Пламя в черепе ярко горит и потрескивает, источая теплый свет. Патрик смотрит на меня, затем на мальчишку с ящиками.
– Ты достал их, – говорит он. – Где череп?
Я забираю у мальчишки цепь. Ящики тяжелые. Мальчишка сильнее, чем кажется. Возьму на заметку.
– В одном из ящиков. Если они не пропускают ничего внутрь, то должны работать и в обратную сторону. Думаю, мы в безопасности.
– И с их помощью мы проберемся мимо той твари в воде?
– Если Джонни сказал правду.
– Все правда, – подтверждает Джонни. – Но одна коробка лишняя.
– Действительно, – говорю я, затем собираю остатки сил, чтобы взмахнуть цепью и попасть Патрику коробками прямо в голову. Они влетают в его лицо с влажным хрустом. Он отшатывается вправо. Левая половина лица разбилась, будто глиняная посуда, и он запускает руку в прогорклый омлет из своих мозгов.
– Опусти ящики, Джек, – говорит он. – Не глупи.
– Ты труп, – мягко отвечаю я, – тупой ты ублюдок.
Он с достоинством соглашается и валится на колени, затем лицом на пол. Из головы, словно из разбитого стакана, бежит темная кровь. Я поднимаю пистолет и неуклюже беру его в руку. Никогда не умел обращаться с оружием.
Тобиас ошарашен.
– Не верю, что ты это сделал, – говорит он.
– Заткнись. В комоде есть одежда? Дай мальчишке. Мы возвращаемся в город.
Пока он копается в комоде, я обращаюсь к Джонни:
– Я буду идти вслепую. Сможешь вывести меня отсюда?
– Смогу.
– Замечательно, – говорю я и стреляю Тобиасу в затылок.
К счастью, он умирает без возражений.
Не знаю, как мы будем возвращаться. Я открываю щель в днище ящика и просовываю голову. Меня окутывает тьма. Джонни и мальчишка ведут меня к лодочке Тобиаса. Мальчишка остается со мной, а Джонни заходит в воду и тащит лодку за собой. Он затих, и я не знаю, оплакивает он Тобиаса или же превращается в нечто иное, холодное и пустое.
Путь занимает несколько часов. Я знаю, что мы проплываем мимо мертвых цветов, бескровных лиц с вытаращенными глазами среди листвы. Знаю, что тварь испускает разрушительный вой, и любое живое существо, услышавшее его, кончает жизнь в тихой воде. Знаю, что наступает ночь. Знаю, что взлетающее в небо пламя моего проводника бросает свет на кору кипарисов, отражается в воде и отгоняет тьму как последний фонарь павшего мира.
Я тихо и спокойно плыву этому миру навстречу.
Бар закрыт, но человек у двери впускает нас без единого слова. Он ничего не спрашивает о моих спутниках и железных коробках на цепи. Его старый мир и так трещит по швам, а в новом есть место для чудес.
Юджин сидит в темном офисе за столом. Я вижу, что он пьян. Судя по запаху, он не выходил с тех пор, как мы уехали почти двадцать четыре часа назад. Единственный источник света – пламя, полыхающее в черепе Джонни. Оно выхватывает из сумрака некий объект на столе Юджина: то ли огромный рог, то ли дерево, вырезанное из кости. На некоторых отростках проросли зубы, в длинной трещине у широкого основания виднеется сырая красная плоть, которая открывает и закрывает свой рот.
– Где Патрик? – спрашивает он.
– Мертв, – отвечаю я. – Как и Тобиас.
– Атлас?
– Сжег.
Он кивает, будто ждал такого ответа. Мгновение спустя он указывает на дерево из кости:
– Это мой сын. Поздоровайся, Макс.
Изо рта вырывается вопль. Он прекращается, чтобы дать рту втянуть воздух, а затем повторяется. Вопль тянется несколько секунд и обрывается всхлипом, потом вовсе затихает.
– Он так быстро растет. А когда все закончится, он будет совсем большим.
– Да. И правда.
– У тебя есть друзья, Джек?
Я не сразу могу ответить на этот вопрос.
– Не знаю, – говорю я наконец.
– Так чего ты хочешь? Чтобы я сказал тебе, что можешь жить спокойно? Что ты свободен?
– Это я уже слышал. И больше в подобную брехню не поверю.
– Что поделать. Так устроен мир.