Савицкий и Парамонов известными методами заставили Бедию признать себя виновным в том, что он участвовал в подготовке террористического акта в отношении Берии. А этого было вполне достаточно, чтобы быть расстрелянным.
Бедию допрашивая сам Берия. На этом допросе Бедия отказался от своих показаний, но этот отказ, как показал Хазан, не был отражён в материалах дела.
Обращает на себя внимание такой факт. Составленное Савицким и Парамоновым обвинительное заключение по делу Бедии утверждено 2 декабря 1937г., а постановление о предъявлении ему дополнительного обвинения вынесено 3 декабря 1937 г. Ни с этим постановлением, ни вообще с материалами дела Савицкий и Парамонов не ознакомили Бедию, хотя в соответствии с действовавшим законодательством они обязаны были это сделать. Увы, это не единственный такой случай в практике органов НКВД тех лет.
Дело Бедии направили на рассмотрение тройки при НКВД Грузинской ССР, по постановлению которой он был расстрелян. В её заседании участвовал Церетели, а дело Бедии докладывал Парамонов.
Определением военного трибунала Закавказского военного округа от 1 сентября 1955 г. Бедия был реабилитирован.
Репрессировали и жену Бедии — Нину. Следствие по её делу вёл Савицкий, а Парамонов участвовал в её допросе. В суде он показал, что в деле Нины Бедия не было доказательств, которые бы подтверждала обоснованность её привлечения к уголовной ответственности. Но на основании постановления тройки при НКВД Грузинской ССР Нина Бедия была расстреляна.
Выслушивая показания свидетелей и подсудимых по обвинениям, предъявленным Рухадзе, суд и присутствовавшие в зале суда убедились в том, какое беззаконие творилось в Гагрском отделе НКВД Грузинской СССР, в то время, когда начальником его был Рухадзе. Об этом дал развёрнутые показания свидетель В.Н. Васильев — тогдашний заместитель Рухадзе.
Он показал, что незаконные методы ведения следствия в Гагрском городском отделе НКВД Грузинской ССР начали применяться с лета 1937 г. после того, как Рухадзе, возвратившись с совещания из Сухуми, разъяснил оперативному составу горотдела и оперативных пунктов НКВД, что имеется установка о применении к арестованным мер физического воздействия и указал, что следствие нужно вести упрощённо. Те следователи, которые не будут выполнять эти указания, будут считаться пособниками врагов народа.
В 1937 г., показал Васильев, все камеры Гагрского городского отдела НКВД Грузинской ССР были забиты арестованными до отказа, они не могли даже сесть и стояли. Чтобы отвести арестованного на допрос, его приводилось буквально вытаскивать из камеры. Случалось, некоторые арестованные умирали в камерах, и продолжали стоять вместе с живыми. Следствие же шло своим чередом. Дело дошло до того, что для оперативных работников была установлена норма — заканчивать в день 10 следственных дел, которые направлялись на рассмотрение тройки при НКВД Грузинской ССР. Как видим, особой тщательности при расследовании дел, подлежавших рассмотрению на заседаниях «тройки» не наблюдалось.
Рухадзе изобрёл новую форму проведения очных ставок и получения в результате этого нужных следствию показании — в ходе их проведения он заставлял арестованных избивать друга. Случалось, что во время допросов арестованных убивали. В этих случаях во врачебных заключениях указывалось, что смерть арестовавшего наступила «от разрыва сердца».
Как заявил Васильев, прокуратура фактически была отстранена от надзора за законностью производившихся арестов. Он привёл такой пример.
Однажды в камеры к арестованным вместе с Рухадзе пришёл прокурор, который стал задавать арестованным вопросы на турецком языке. Рухадзе, знавший этот язык, сделал вид, что он ничего не понимает, а потом рапортом донёс, что прокурор задавал арестованным провокационные вопросы.
Рухадзе подтвердил показания свидетеля Васильева, но даже и без этого было достаточно доказательств беззакония, творившегося в Гаграх.
Свидетель Васильев рассказал и о том, как он пытался воспротивиться незаконным методам следствиями, и чем для него это закончилось.
Он неоднократно обращался к Рухадзе и Пачулии (наркому внутренних дел Абхазии), которых пытался убедить в недопустимости незаконных методов ведения следствия, но они его «посчитали дураком». Писал он и Ежову, но ответа так и не получил. Не получил он ответа и от заместителя Ежова Фриновского, которому также писал. В конечном итоге его вызвали к наркому внутренних дел Грузии Гоглидзе и заставили написать объяснение. На одном из партийных собраний сменивший Рухадзе А. Кобулов (брат Б. Кобулова) заявил, что он, Васильев, пишет клеветнические заявления, разводит склоку. Разбор его дела перенесли в Тбилиси. В течение четырёх месяцев он писал различные объяснения. Его исключили из партии, но районный комитет партии это решение не утвердил, а ограничился строгим выговором с последним предупреждением.