— Дождь-то идет. Зачем стоять?
И она пошла послушно.
Бульвар заканчивался двумя строительными площадками, на которых очень высокие краны поднимали панели с пробитыми окнами и дверьми, сооружая дома-башни, своеобразные ворота в поселок, бывшее село Переваловку, недавно включенное в городскую черту, после того как заработал на полную мощность текстильный комбинат, и народ из села сам для себя незаметно превратился из земледельцев в рабочий класс. Трофимов и Шура шли теперь улицей, хотя и заасфальтированной, но покрытой натасканной машинами грязью. Машины эти сновали ежеминутно, подвозя на стройку, что требовалось, и приходилось держаться поближе к заборчикам, что ограждали поселковые домики в пожухлой осенней зелени осыпающихся садов.
— Разобраться нужно, Шура, что за люди брата твоего окружали. Вот тот же Горбунов. — повел Трофимов издалека. — Что ты нем сказать можешь?
— Бабник обыкновенный.
— Уверена? Основания имеешь?
— Какие еще основания? Он и с Ларкой путается.
Новость эта была не из самых свежих, непонятна лило только, зачем Крюков взялся помогать Горбунову, если выходило, что они соперники?
— Не ошибаешься?
— Тут большого ума не требуется. Заявлялись они ко мне оба, бессовестные.
— Домой? Вместе?
— Точно. «Шурочка! Какое горе! Я просто поверить не могу!» — скопировала Шура Ларису. — «Я уверена, что этот несчастный случай ко мне никакого отношения не имеет!..» Бесстыжая!
Но Трофимова интересовало другое.
— А Горбунов? — спросил он.
— Горбунов как Горбунов. В шапочке пижонской, вязаной, в платочек надушенный сморкался.
— Это, Шура, не грех.
— Да ну их обоих подальше! Вместе с подарочками ихними.
— Так не дарила ж Лариса брелок.
— А вы ей и поверили?
— Поверили. Монету она подарила Горбунову.
Шура задумалась:
— Не понимаю. Была она у Вовки. Видела я. Да и нашли у него. Как же так?
— Постой. Что значит, видела? Своими глазами?
— А то нет? Смотрю, стоит у окна, крутит колечко с ключами, а на колечке монетка болтается. «Откуда?» — спрашиваю. Юлить начал: «Какая разница?». И такую чепуху понес, вроде Ларка ему на время дала, а он отдать должен. Я и сказала: «Отдай, не унижайся!». Правда, не думала, что отдаст, а выходит — отдал, раз Ларка Горбунову ее перепрезентовала. А как она у Володьки оказалась?
— В этом и загвоздка. Возможно, Владимир взял монету, когда менял замок в машине.
Трофимов нарочно высказал это предположение, чтобы услышать, как отнесется к нему Шура.
— Ну уж это дурачина. Я-то думаю, как отдал Володька ей монету, у них объяснение произошло, разрыв. Тут она с Горбуновым в открытую и загуляла. Володька мучился, конечно, но монету воровать зачем? Не мальчик все-таки.
— И я думаю, что не просто вернулась эта монета к Владимиру.
— Все загадками говорите. Что ж он, по-вашему бандой мог быть связан?
— Как понимать, Шура. Не обязательно сообщу, ком быть, мог просто лишнее узнать. Может, через того же Горбунова. Вот как я думаю, и потому нет тебе нужды брата от нас защищать.
— Разве я защищаю?
— Ну, а как же? Сейчас говоришь — объяснение, разрыв! А в прошлый раз уверяла, что Лариса никаких надежд не подавала. Вернее, кокетничала и все. Неувязочка здесь, Шура.
— Верно, — согласилась Шура, смущенно удивившись. — Как же это вышло у меня.
— Бывает, — пояснил Трофимов просто. — Не по душе предположение тебе о связи Владимира с преступниками. Вот и горячишься, по-своему его поведение истолковываешь.
— Как же мне толковать?
— Вместе разбираться будем Между прочим, шофер, что брата твоего к общежитию подвозил, видел его с приземистым человеком в болонье. Тебе это ничего не говорит?
— Полгорода в болоньях ходит.
— Верно.
Когда они подошли к дому Крюковых, совсем стемнело и на мгновение их ослепил свет фар затормозившего неподалеку такси. Молодая женщина в распахнувшимся кожаном пальто-макси выбралась из машины.
— Привет, Александра! — крикнула она Шуре и, окинув Трофимова любопытным взглядом, скрылась в темноте за соседней калиткой.
— Видали? Ларка. Пальто асфальт метет, а юбка чуть ниже пупка.
— Мода, Шура, ничего не поделаешь, — сказал Трофимов, глядя, как артистка идет по дорожке к дому. — Ну тебе отдыхать пора. Заморил я тебя расспросами.